Истинные цвета - Мортман Дорис

Подруги закричали от ужаса, а уже через мгновение покатились со смеху. Миранда и Луис торжествующе переглянулись и улыбнулись. Веселый смех детей, царящая в доме атмосфера дружбы говорили о том, что Дюраны сделали почти невозможное: они вернули Изабель детство.

Другая виновница торжества почти весь вечер вела себя необычно тихо. Впрочем, всю последнюю неделю Нина неизвестно почему испытывала глубокую депрессию.

С приходом Сэма Хоффмана и Сибил Крофт настроение Нины несколько поднялось. Сэм ей очень нравился, и, судя по всему, он отвечал ей взаимностью. Нина рванулась было к гостям, но вовремя заметила, как сумрачны их лица, и устыдилась своей радости. Рут Хоффман была при смерти. И хотя Джонас окружил жену целой армией сиделок, Сибил ежедневно навещала ее в больнице, по собственному опыту зная, как важно, чтобы рядом был близкий человек.

В жизни Нины Рут занимала особое место — была ее наставником и другом. И вот как раз тогда, когда она учила Нину писать короткие рассказы, ее и настигла болезнь.

— Как твоя мама? — спросила Нина Сэма.

Сэм опустил глаза.

— Она послала вам с Изабель подарки. — Сибил протянула Нине коробку. — Открой.

В ней оказалась черная кожаная записная книжка, на обложке которой золотым тиснением было выведено: «Нина, Барселона» и соответствующий год. Внутри лежала открытка с надписью от руки: «Веселых приключений! С любовью, Рут».

Нина едва удержалась, чтобы не заплакать.

— Пойду передам Изабель ее подарок. — Сибил с заговорщическим видом посмотрела на Нину и Сэма: — Вы ведь меня извините?

Улыбнувшись Сибил, Сэм поцеловал ее в щеку и подтолкнул к Изабель, а затем обнял Нину за талию и увлек за собой.

— Ты действительно прекрасно выглядишь. — Снова обняв Нину, Сэм поцеловал ее. — Давай погуляем.

Они знали друг друга всю жизнь, но Сэм как будто увидел ее впервые всего несколько недель назад. Их неудержимо потянуло друг к другу. С Ниной Сэм забывал обо всем — о болезни матери, об учебе, об отношениях с отцом и сестрой, его влекло к ней все больше и больше, но он не мог себе позволить овладеть ею. Нине ведь всего пятнадцать лет, она дочь самых близких друзей его родителей, они вместе выросли. Однако сейчас, когда Нина целовала его и прижималась к нему всем телом, Сэм ощущал только, что ему хорошо!

Нина чувствовала, что в Сэме нарастает возбуждение, она ощущала незнакомый прежде жар и в своем теле, но что делать, не знала.

— Я не хочу уезжать, — прошептала она, радуясь прикосновению его губ и тела.

— Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала, — стараясь справиться с собой, отозвался Сэм, — но в каком-то смысле это неплохо. Нам нужно остыть. — С этими словами Сэм мягко, но решительно отстранился.

— Почему? — Ее светлые волосы живописно разметались, серые глаза смотрели ласково и отстраненно.

— Я ведь собираюсь стать врачом, а не поэтом, — хмыкнул Сэм.

Они вернулись к гостям как раз в тот момент, когда все уже собирались пожелать Нине и Изабель приятного путешествия.

Заметив ласковые взгляды, которыми обменялись влюбленные, Изабель вдруг почувствовала укол ревности. А к концу вечера и вовсе уже не знала, рада ли она предстоящему отъезду.

— Что с тобой сегодня? — выговорила она Нине, когда они остались одни. — Ты ведешь себя так, будто на самом деле ехать не хочешь. Хочешь остаться здесь с Сэмом Хоффманом — так и скажи!

— Ты на меня дуешься потому, что втюрилась в него?!

— Вот еще! — чересчур поспешно ответила Изабель. — Ну ладно, есть немного, — призналась она, понимая, что выдала себя с потрохами, — но еще перед тем, как он пришел, ты была какой-то не такой…

— Наверное, все из-за того, что здесь мы равны, мы любимые дети Луиса и Миранды. А в Барселоне у тебя своя семья, есть родовой замок. Ты счастливый человек, а я никто.

— Ушам своим не верю! — воскликнула Изабель. — Да что ты такое говоришь? Мою мать убили, отца обвинили в убийстве. Бабушка и дедушка, которые знаться не желали с моей матерью, меня и в глаза не видели, вдруг захотели, чтобы я жила с ними, в результате чего тетя Флора отправила меня сюда! Какое уж тут счастье!

По какой-то непонятной причине эта тирада рассмешила расхаживавшую по комнате Нину.

— Никакого! — со смехом сказала она. — Признаю, я сморозила глупость. Но веришь ли, я все-таки ревную к твоему прошлому. У тебя ведь оно есть, — простодушно добавила она, — а у меня нет. — В улыбающихся глазах Нины застыла боль.