Паутина - Майкл Джудит

Но сегодня за окном завывал ветер, в комнате, где они обычно завтракали, было тепло и уютно, и мысль о том, чтобы поговорить не с врачом или с медсестрой, не с Максом, а с кем-то другим, была ей приятна. Сегодня вместо глубокой грусти, которая камнем лежала на сердце, и кошмарных видений пустоты, преследовавших ее по ночам, она чувствовала возбуждение при мысли, что жива, и от души радовалась этому. Она улыбнулась Роберу. Он ей нравился. На нем были вельветовые брюки, рубашка с открытым воротом и темно-синий свитер. Небрежно подстриженные волосы падали на воротник. У него был вид школьника.

— Сколько вам лет? — спросила Стефани.

— Сорок один, — быстро ответил он. — В следующем месяце будет сорок два.

— Вы выгладите моложе.

— Я чувствую себя моложе. Может быть, потому, что раз в неделю, сев на велосипед, поднимаюсь на вершину горы Венту. Может, как-нибудь составите мне компанию?

— Не уверена, что умею ездить на велосипеде.

— Самый простой способ выяснить, так это или нет, — сесть на велосипед и крутить педали. Если окажется, что вы не умеете, я с удовольствием вас научу.

Стефани посмотрела на Макса.

— Я бы хотела попробовать. Ты не против? Можно мне купить велосипед?

— Конечно, если тебе хочется. Подождем, — сказал он, обращаясь к Роберу, — пока она не будет достаточно хорошо себя чувствовать.

— Она и так уже достаточно хорошо себя чувствует, чтобы кататься на велосипеде по здешним местам. Скажем, проселочные дороги среди виноградников и вишневых садов — на них никого нет, за исключением одного дня в неделю, когда там проезжает почтальон на своей машине, — даже тебе это вполне под силу.

Макс улыбнулся.

— А я-то думал, ты уже отказался от мысли сделать из меня спортсмена. Если Сабрине хочется кататься на велосипеде, мы его купим.

У Стефани было такое ощущение, словно она сидит между двумя взрослыми. Они знали все, она — ничего. Она мысленно представила: вот, свернувшись калачиком, она устроилась посредине, чтобы они вдвоем о ней заботились. Но вдруг, повинуясь какому-то странному порыву, она почувствовала уколы страха. Не обращайся со мной, как с ребенком.

Однако по большому счету она на самом деле была ребенком. У нее не было прошлого, не было опыта, который позволил бы ей приноравливаться к обстоятельствам, быть хозяйкой самой себе и принимать решения, закладывающие основы на будущее.

«Тогда буду притворяться», — подумала она и сказала, обращаясь к Роберу:

— Вы собирались рассказать мне свою биографию.

— Это я как раз и хочу сделать. — Вытерев тарелку куском хлеба, он допил вино, остававшееся в бокале, и откинулся на спинку стула. — Мой отец был пиратом. — Он улыбнулся, заметив озабоченное выражение на лице Стефани. — Это меня самого забавляет, но в детстве он так и говорил мне и братьям, что был пиратом, который плавал далеко в открытом море. На самом же деле все обстояло куда проще: он был умным и довольно ловким вором, который работал стюардом на роскошных лайнерах одной пароходной компании. Роста он был небольшого, но на редкость приятной внешности и крепкого телосложения, и не было человека, которого он не мог расположить к себе; ни тогда, ни впоследствии мне не доводилось встречать никого, кого все так любили, даже обожали, если уж на то пошло. Включая, разумеется, жену и шестерых сыновей.

— Этого я не знал, — сказал Макс. — Шестеро мальчиков. А девочек не было?

— Мать частенько говаривала, что характер у нее стал твердым, как сталь, потому что ей в одиночку приходилось противостоять семерым мужчинам. Она и в самом деле была удивительно стойкой женщиной. Она служила горничной в гостинице «Фушар» — не лишенном элегантности заведении с рестораном, который в справочнике «Мишлен» из года в год помечался тремя звездочками. Кухня при ресторане была моим излюбленным местом.

— А что воровал ваш отец? — Подавшись всем телом вперед, Стефани оперлась подбородком на руки, чувствуя, что в первый раз поглощена рассказом постороннего человека.

— Все, что только мог. Мелкие суммы денег, которых все равно никто бы не хватился, ювелирные украшения у дам, которые брали с собой на борт такое множество золотых изделий и драгоценностей, что пропажа браслета, броши или заколки с драгоценными камнями обнаруживалась не раньше, чем они сходили на берег. Все это было рискованно и глупо, потому что он получал исключительно щедрые чаевые, и, разумеется, высокой моралью тут и не пахло. Но он пребывал в убеждении, что других возможностей содержать семью так, чтобы ей жилось более-менее сносно, у него нет. К тому же, видите ли, много лет дела у него складывались так удачно, что ему начало казаться, будто все это в порядке вещей. Спустя некоторое время он считал себя своего рода предпринимателем. Дело, которому он себя посвятил, — с однообразными выходами на работу, бухгалтерским учетом и твердо установленными рабочими часами, — было пиратство.