Паутина - Майкл Джудит

Стефани рассмеялась. Макс и Робер посмотрели на нее так, будто она заново родилась. В известном смысле так оно и было: ее лицо сияло, как никогда прежде. Максу казалось, будто та женщина, с которой он был знаком в Лондоне, теперь вернулась к нему — полная сил, жизнерадостная, относящаяся к жизни так, словно все, что она видит, исполнено новизны и великолепия. А Роберу показалось, что в тот самый момент, когда Стефани рассмеялась, в нем вспыхнула любовь к ней так же, как вспыхивает любовь к ребенку во взрослом человеке, когда он стремится оградить его от опасностей, подстерегающих в мире.

Конечно, мир, в котором она живет, полон опасностей, подумал он. Иначе с какой стати Макс стремится, чтобы у окружающих создалось впечатление, будто его уже нет в живых? От кого он спасается бегством? Что, если эти люди, кем бы они ни были, узнают, что он все еще жив? Куда тогда пойдет эта женщина, в которой еще так много детского? К кому побежит за помощью? Наверное, она придет ко мне. И тогда я о ней позабочусь.

Мысленно он дал себе это обещание.

— А где сейчас ваш отец? — спросила Стефани.

— Умер много лет назад. Мой рассказ становится грустным. Видите ли, несмотря на свое обаяние, которое стало притчей во языцех, характер у отца был просто невыносимый. Дома мать с ним еще могла сладить, но, оказываясь вне поля зрения семьи, отец напоминал бочку с порохом, готовую взорваться всякий раз, когда кто-нибудь начинал его задирать. Случалось это нечасто, несколько раз я сам был тому свидетелем, а в последний раз такое произошло, когда мне было лет шестнадцать. Нашелся человек, захотевший войти с отцом в долю. Между ними произошла драка. У того человека оказался при себе нож, и отец был убит.

Широко раскрыв глаза, Стефани не отрываясь смотрела на него.

— Он же был еще очень молод. Значит, на руках у матери осталось шестеро мальчишек, которых нужно было поставить на ноги.

— Вы говорите так, словно у вас самой есть дети, — улыбаясь, произнес Робер.

У Стефани вырвался сдавленный вздох, и Макс поспешил ответить:

— У Сабрины нет детей.

— Откуда ты знаешь? — рассердилась Стефани.

— Ты же говорила мне, что никогда не была замужем. Из этого я сделал вывод, что детей у тебя нет. Да ты и сама никогда о них не говорила. У меня сложилось впечатление, что ты не хотела, чтобы у тебя были дети.

Воцарилось молчание.

— Ты мне никогда этого не говорил. Что я еще такого сказала, о чем ты мне не говорил?

— Так, кое-что, но ничто из того, о чем ты говорила, пожалуй, не даст нам возможности заполнить пробелы в твоем прошлом. Я ждал, пока ты поправишься, чтобы рассказать тебе сразу обо всем, что ты говорила. Мне казалось, если бы мои слова помогли тебе что-то вспомнить, то, чувствуя себя лучше, ты могла бы сделать так, что эти воспоминания оказались бы не столь болезненными.

— Макс, я сейчас достаточно хорошо себя чувствую.

— До полного выздоровления еще далеко. В свое время, Сабрина, мы с тобой обо всем потолкуем. Ты говорила, что будешь полагаться на меня. Я рассчитываю, что ты так и сделаешь. — Он снова наполнил вином бокалы. — Робер, расскажи, чем все кончилось.

Робер перевел взгляд с Макса на Стефани. Он заметил, как она сжала руки. Интересно, подумалось ему, это от отчаяния или смирения? Затем он подвинул свое кресло поближе к столу, чтобы выпить чашку кофе.

— Ну что ж, на руках у матери осталось шестеро мальчишек. Я был самым старшим, и к тому времени уже зарабатывал кое-какие деньги и, стало быть, мог ей помогать.

— Но вы же учились в школе, — сказала Стефани.

— Нет, я бросил школу, когда мне исполнилось двенадцать лет. Закатил дома скандал, мать спорить не стала. Учился я неважно, на самом деле мне страсть как хотелось хозяйничать на кухне в гостинице «Фушар». Поэтому, когда мать отправлялась на работу, я шел вместе с ней, и пока она убирала в номерах, болтался на кухне. Мыл посуду, складывал салфетки, начищал столовые приборы, бегал по всяким поручениям, а потом в один прекрасный день помощник главного повара взял и попросил меня помочь ему нарезать овощи. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, мне разрешили помогать готовить салаты. В шестнадцать, когда как раз убили отца, я был помощником кондитера и получал зарплату. Небольшую, правда, но все равно — это уже было кое-что.

— А что было потом? — спросила Стефани.

— Что ж, потом я сам стал главным поваром, владельцем собственного ресторана с тремя звездочками. У меня была такая же блестящая репутация, как у братьев Труагруа, Поля Бокюза, Роже Верже… это все корифеи французской кухни. Мы были хорошими друзьями — соотечественники, беззаветно преданные своему искусству. Прошло еще некоторое время, и я женился, у меня родился ребенок.