Версальская история - Стил Даниэла

— Спасибо, приятель, — отозвался Куп. — Ты, я погляжу, тоже в отличной форме. А теперь — едем. Я чувствую, сегодняшний вечер будет удачным.

Когда Куп приехал в огромный особняк Шварцев на Бруклин-драйв, здесь уже собралось больше сотни гостей. Они стояли и сидели в большом зале для приемов, пили шампанское и говорили комплименты хозяйке. Луиза Шварц выглядела очень стильно в темно-синем вечернем платье и сапфировом ожерелье, которое сверкало и переливалось при каждом ее движении. Вокруг нее толпилась неизменная свита: экс-президенты и экс-первые леди, видные политики, кинопромышленники, продюсеры, режиссеры, юристы и известные адвокаты, актеры и актрисы. Все они часто снимались и были достаточно популярны, но ни один из них не был так знаменит, как Куп. Стоило ему появиться в зале, как его тотчас окружила толпа поклонников и поклонниц. Кто-то просил автограф, кто-то пытался договориться о протекции, но большинство просто хотело высказать ему свое восхищение.

Через час, заполненный светской болтовней, гостей пригласили в обеденный зал. Там Куп оказался за одним столом с другим известным актером — своим ровесником, двумя знаменитыми сценаристами, известным голливудским агентом и директором одной из крупнейших киностудий. Студия планировала снимать картину, главная роль в которой прекрасно подходила Купу, и он решил поговорить с директором после ужина.

По правую руку от Купа восседала одна из стареющих голливудских светских львиц, чьи приемы тщились конкурировать с вечеринками у Шварцев, но оставались лишь их бледным подобием. Слева от него сидела молодая женщина, которая была Купу незнакома. У нее были тонкие, аристократические черты лица, большие карие глаза, матовая светлая кожа и черные шелковистые волосы, собранные на затылке в низкий пучок, как у балерин с картин Дега.

— Приятный вечер, — сказал Куп, обращаясь к соседке слева. Он заметил, что она гибка и грациозна, и решил, что она, возможно, в самом деле танцует. Когда официанты начали подавать первое блюдо, Куп спросил ее об этом, но она в ответ рассмеялась. Как она сказала, еще никто не задавал ей подобного вопроса, и она была польщена подобным предположением. Молодая женщина знала, с кем разговаривает; ее же имя Куп прочел на карточке, стоявшей рядом с прибором. Ее звали Александра Мэдисон, но это имя ничего ему не говорило.

— На самом деле я резидент[5], — сказала она, но для Купа это был пустой звук.

— Какой разведки? — спросил он с улыбкой. — Надеюсь, не русской? — Александра была совсем не похожа на девушек, с какими он обычно имел дело. Красивая, ничуть не жеманная, она держала себя с ним уверенно, как с равным.

Еще он заметил, что у нее красивые руки, но ногти были подстрижены коротко, и на них не было никакого лака — даже прозрачного. На Александре было белое атласное платье подчеркивавшее стройную фигуру, да и лицо у нее было свежее и молодое.

— Я резидент в больнице, — объяснила она. — Я — врач.

— Как интересно! — воскликнул Куп. — И какова ваша специализация? Дело в том, что мне срочно нужен геронтолог…

И он засмеялся собственной шутке, Александра тоже улыбнулась.

— Боюсь, я ничем не могу быть вам полезной, если только у вас нет детей. Я — врач-педиатр. Неонатолог, если быть точной.

— Ужасно люблю детей, особенно жареных, — сказал Куп и снова широко улыбнулся, демонстрируя превосходные зубы. — В сыром, естественном виде я их не перевариваю.

Это просто маленькие чудовища!

— Я не верю, что вы такой кровожадный, — покачала головой Александра и рассмеялась.

— Честное благородное слово! — Куп театральным жестом прижал руку к груди. — Я терпеть не могу детей, и они платят мне той же монетой. Должно быть, они чувствуют, что, будь моя воля, я бы держал их в клетках до совершеннолетия. Я начинаю любить детей только после того, как они превращаются во взрослых; особенно это касается молодых девушек.

Говоря так. Куп нисколько не кривил душой. Детей он не любил и… побаивался. Всю свою жизнь он старался не иметь никаких дел с женщинами, у которых были дети.

Дети все усложняли, и Куп мог припомнить по крайней мере несколько вечеров, которые были безнадежно испорчены только из-за того, что чей-то ребенок захворал. Нет, решил он в конце концов, если уж имеешь возможность выбирать, лучше общаться с женщинами, у которых нет детей.

Такие женщины никогда не торопятся домой, чтобы отпустить приходящую няню, не звонят через каждые пятнадцать минут, если их ребенок заболел, не хвастаются успехами своего чада в школе или в детском саду и так далее и тому подобное. Куп отчасти именно поэтому и предпочитал молоденьких женщин. Те, что были старше тридцати, как правило, оказывались мамашами, обремененными тысячью забот, которые не имели никакого отношения к нему, Куперу Уинслоу.

— Очень жаль, что вы детский врач, — вздохнул он. — Я бы предпочел, чтобы вы были укротительницей тигров или балериной. Вам бы это очень пошло. Подумайте об этом как следует, Александра, — ведь вы еще молоды, и вам не поздно сменить профессию.

Болтать с ним было забавно, к тому же Куп произвел на Александру очень приятное впечатление. Да и она, по его словам, очень ему понравилась, несмотря даже на неудачный выбор профессии и строгую прическу.

— Что ж, обещаю подумать, — кротко сказала Александра. — Что бы вы сказали, если бы я переквалифицировалась в ветеринары? .

— Ни в коем случае! — горячо возразил Куп. — Собак я тоже не люблю, они топчут клумбы. Кроме того, они разносят шерсть по всему дому, рычат и кусаются. К тому же от них пахнет псиной. Иными словами, собаки едва ли не хуже детей. Нет, мисс Александра, нужно придумать для вас нечто такое… эдакое… Как бы вы посмотрели, если бы я предложил вам стать актрисой? У вас есть для этого все данные — по крайней мере внешние.

— Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, — сказала Александра, пока официант накладывал ей на блины русскую икру. — Когда-то в школе я участвовала в любительском спектакле и с треском провалилась. Ведь актерство — это не профессия, а призвание, разве не так? — И она посмотрела на него долгим внимательным взглядом.

Куп кивнул в ответ. Ему вдруг стало удивительно хорошо.

Приемы у Шварцев всегда отличались приятной, дружеской атмосферой, но сейчас к этому прибавилось нечто большее, и Куп догадывался, что это может быть. Эта молодая женщина, сидевшая рядом с ним, держалась так непринужденно и открыто, что у него стало тепло на душе. Глядя на нее, Куп гадал, кто она такая и откуда здесь взялась. На сборища у Шварцев обычно не приглашали врачей, если только они не были светилами в своей области, но Александра, по всей видимости, не испытывала ни малейшего смущения от того, что оказалась в избранном обществе. Напротив, она чувствовала себя совершенно свободно, словно вся ее жизнь прошла на банкетах и приемах, подобных этому. Это бросалось в глаза практически сразу, хотя платье Александры было довольно простого покроя, а из украшений она не надела ничего, кроме нитки жемчуга и сережек с мелкими бриллиантами. Несмотря на это, Куп почему-то был уверен, что она хорошо обеспечена. Похоже, за ней стояли деньги, большие деньги, но как, на чем простой врач мог сколотить себе состояние?