Загадка неоконченной рукописи - Делински Барбара

Единственным человеком, который смотрел на нее в своей обычной внимательной манере, был Дэн О'Кифи, а единственной, кто хоть как-то попытался с ней общаться, – Мириам, пролетающая мимо в танце. «Как туфли?» – задыхаясь, спросила она на одном круге, а на следующем: «Почему ты не танцуешь?» и, наконец: «Ты помнишь, что завтра к десяти?» Каждый раз она уносилась прочь прежде, чем Дженни успевала ответить.

К концу вечера оркестр стал играть преимущественно медленные вещи, для тех самых танцев щека к щеке. Каждая семья, которая называла этот вечер чудесным, каждая группа друзей, каждая пара влюбленных страшила Дженни все больше и больше. Это должен был быть ее вечер. Неужели она ошиблась?

Она оставалась в зале до тех пор, пока не отзвучала самая последняя песня, пока преподобный Патти собственноручно не поаплодировал оркестру и не сказал: «Спасибо, доброй ночи, благослови вас всех Господь», пока самые последние танцоры не удалились нестройными рядами в ночь, а члены организационного комитета не начали собирать мусор в мешки, протирать столы и закрывать чехлами стулья. Только тогда она тоже ушла.

Ночь была безлунной и темной, словно угольная яма. Туман цеплялся за верхушки деревьев тяжелым занавесом, ожидающим конца представления, чтобы упасть. «Ну, давай же», – прокричала в темноту Дженни. Шагая домой, она убеждала себя, что сегодняшняя неудача – еще не конец света. Но ее сердце не поддавалось убеждениям; оно словно налилось свинцом.

С таким трудом купленное новое платье! С таким трудом нанесенный макияж и уложенная прическа! С таким трудом одолженные у Мириам туфли и мучительные часы с поджатыми пальцами только из-за того, что туфли должны были завершать картину.

Она остановилась, сняла туфли и пошла дальше в одних колготках. Ощущение свободы было настолько приятным, что через секунду она остановилась снова и стянула с ног и колготки. Она зашвырнула их в кусты и пошла дальше. Еще через несколько секунд она сорвала ленту, стягивающую волосы.

Ее походка стала размашистой и дерзкой. Она доставила удовольствие ступням, пройдясь по прохладной траве, а потом вышла на середину дороги и больше не сворачивала с нее. Ей нечего было терять, действительно нечего.

Сзади послышался звук мотора и гудки. Она продолжала идти, а потом все-таки отступила, но совсем чуть-чуть. Машина обогнула ее по обочине, и водитель осыпал Дженни громкими ругательствами. Через несколько мгновений и машина, и проклятья растворились в тумане.

Дэн О'Кифи не сигналил и не ругался. Он проехал чуть вперед и остановился, поджидая ее.

– Садись.

Лучи фар, пронзающие туман, напомнили Дженни меч Люка из «Звездных войн».

– Со мной все в порядке.

– Туман опускается, а с ним – холод. Ты заболеешь, а я должен буду отвечать за это перед Дарденом. Давай, Дженни. Я отвезу тебя домой.

Но она пока была не готова оказаться дома. Там разочарование этого вечера должно стать совершенно невыносимым. Она не была готова к этому.

Он вздохнул, помассировал плечо и подождал еще немного. Дженни не пошевелилась, и тогда он сказал:

– Ладно, мое дело – предложить. – Он нажал на газ и уехал прочь.

Дженни смотрела, как туман пожирает задние фары его джипа. Потом села на асфальт и стала дожидаться следующей машины. Но ее все не было. И, просидев какое-то время на дороге, Дженни, на которой не было ничего, кроме платья, да и оно было не слишком плотным, почувствовала влагу и холод. Поэтому она все-таки заставила себя подняться и пошла дальше.

Она не успела уйти далеко, когда из тумана вырвался мотоцикл и промчался мимо нее, а потом резко заглушил мотор и остановился. Она видела его силуэт впереди, в тумане, на границе размытого пятна света фар. Мотоциклист опустил ногу на дорогу и оглянулся. Спустя минуту он снял шлем.

Дженни почти перестала дышать.

Глава 7

Бостон

«Дженни почти перестала дышать».

Кэйси еще раз перечитала строчку, потом схватила конверт и, не глядя, попыталась достать новые страницы. Когда ее пальцы не нащупали ничего, она раскрыла его пошире и заглянула внутрь. Конверт был пуст – никакого сопроводительного письма, никакой визитной карточки, никакой крохотной записки, которая могла бы дать ей хоть какой-то намек на то, что представляла собой только что прочитанная ею история и почему она оказалась здесь, без всяких указаний, с одной лишь наспех нацарапанной на конверте буквой «К», которая могла означать и «Кэйси», и «Корнелиус».