Неженка - Филлипс Сьюзен Элизабет

Казалось, Нита была довольна, что дочь так похудела. Поэтому, когда Клоуи приехала в Париж на летние каникулы, она набралась мужества показать матери некоторые из набросков сконструированной ею одежды (Клоуи и сама надеялась когда-нибудь стать кутюрье). Нита разложила наброски на своем рабочем столе, закурила и исследовала каждую модель тем критическим взглядом, который и сделал ее великим модельером.

— Эта линия смешна! А здесь все пропорции искажены.

Видишь, как ты испортила эту модель обилием деталей? Где твои глаза, Клоуи? Где были твои глаза?

Клоуи выхватила рисунки и больше уже никогда не пыталась заняться моделированием.

Вернувшись в школу, Клоуи посвятила себя тому, чтобы стать симпатичнее, остроумнее и популярнее, чем любая из ее подруг, решив, что уж теперь никто и никогда не должен видеть все еще жившую в ней неповоротливую полную девчонку. Она училась изображать в лицах самые обычные события дня, отрабатывая широкие жесты и экстравагантные вздохи, пока все, что она ни делала, не начинало исполняться как ни у кого значительно и осмысленно. Постепенно даже самые заурядные происшествия в жизни Клоуи Серрителла наполнялись высоким драматизмом.

В шестнадцать лет она отдала свою девственность брату друга в вышке на крыше дома, обращенного окнами к озеру Люцерн.

Опыт был не из приятных, но секс придал Клоуи ощущение уверенности. Она быстро вознамерилась испытать все еще раз с кем-нибудь более опытным.

Весной 1953 года, когда Клоуи исполнилось восемнадцать, Нита неожиданно умерла от перитонита. На похоронах Клоуи сидела словно онемевшая: она была слишком ошеломлена, чтобы понять, что глубина ее горя проистекает не столько из-за того, что у нее умерла мать, сколько из-за того, что теперь у нее не будет матери вообще. Боясь остаться одна, она по ошибке, бросилась в постель богатого польского графа, который был на много лет старше ее. Он предоставил ей временное убежище от ее страхов и через шесть месяцев помог продать салон Ниты за баснословную сумму.

В конце концов граф вернулся к своей жене, а Клоуи начала жить на средства, полученные в наследство. Молодая, богатая, не отягченная семьей, она быстро привлекла внимание праздных молодых мужчин, которые оплетали весь бомонд подобно позолоченной цепи. Она стала чем-то вроде коллекционера, пробующего одного за другим мужчин в поисках того, кто дал бы ей ту безоговорочную любовь, которую она не получила от матери: она искала мужчину, который заставил бы ее не чувствовать себя несчастной толстой девчонкой.

Джонатан Блэк Джек^[1] Дей вошел в ее жизнь, появившись по противоположную сторону колеса рулетки в игорном клубе «Беркли-сквер». Блэк Джек Дей получил свое прозвище не из-за внешнего облика, а из-за склонности к азартным играм. К двадцати пяти годам он успел загубить три классных спортивных автомобиля и значительно большее количество женщин.

Порочно красивый американский плейбой из Чикаго имел каштановые волосы, спадавшие на лоб непокорным чубом, жуликоватые усики и при игре в поло давал фору в семь очков. Во многих отношениях он ничем не отличался от других молодых гедонистов, занимавших столь большое место в жизни Клоуи: он пил джин, носил изящные костюмы, сшитые у хорошего портного, и каждый сезон менял игровые площадки. Но в характере других мужчин не было безрассудности и способности Джека Дея рисковать всем, даже унаследованным состоянием, нажитым на американских железных дорогах, — рисковать, поставив все на один оборот рулетки.

Помня об обращенных к ней его глазах поверх кружащегося колеса, Клоуи видела, как маленький шарик из слоновой кости мечется с красного на черное и обратно, остановившись в конце концов на черном 17. Она позволила себе поднять глаза и обнаружила, что Джек Дей смотрит на нее. Он улыбнулся. Она в ответ тоже улыбнулась, уверенная, что хорошо смотрится в серебряно-сером конфекционе от Жака Фаса из атласа и тюля, подчеркивающем отблески света в ее темных волосах, бледность кожи и глубину зеленоватых глаз.

— Кажется, вы сегодня не проиграете, — сказала она. — Вам всегда так везет?

— Не всегда, — ответил он. — А вам?

— Мне? — Она испустила один из своих коронных драматических вздохов. — Сегодня я теряю на всем. Je suis miserable^[2] .

Вечно мне не везет!

Его глаза неустанно скользили по ее телу, он вытащил сигарету.

— Да нет, вам везет. Вы ведь только что встретили меня, не так ли? И я собираюсь проводить вас вечером!