Неженка - Филлипс Сьюзен Элизабет

— Да перестань ты изображать из себя жертву! — Далли кинул чемодан на кровать. — Поверьте мне, мисс Неженка, я не собираюсь покушаться на ваше тело. Ты остаешься на своей половине комнаты, по возможности подальше от моих лаз и все будет прекрасно. Но сначала я хочу получить назад свои пятьдесят долларов.

Собрав остатки самоуважения, Франческа отдала ему деньги и тряхнув головой, разметала по плечам каштановые волосы как будто в мире у нее не было других забот.

— Насколько я понимаю, ты ведь игрок в гольф, — небрежно заметила она, делая вид, что его грубость ей безразлична. Это профессия или призвание?

— Больше похоже на пагубную привычку. — Он вытащил из чемодана спортивные брюки и взялся за «молнию» своих джинсов.

Она быстро повернулась к нему спиной.

— Я… пожалуй, я немного разомну ноги, пройдусь вдоль стоянки.

— Давай.

Франческа дважды обошла стоянку, читая наклейки на бамперах, изучая заголовки газет за стеклянными окнами автоматов смотрела невидящими глазами на первую страницу, где была фотография кричащего что-то мужчины с курчавыми волосами.

Похоже, Далли не рассчитывает, что она уляжется с ним в постель. Что за облегчение! Она уставилась на неоновое объявление, и чем больше она смотрела на него, тем больше удивлялась, почему он не хочет ее. Что не так? Вопрос изводил ее, как чесотка. Она могла потерять одежду, деньги, все свое состояние, но красота-то осталась? И привлекательность еще при ней.

Или и здесь она что-то потеряла, как багаж и косметику?

Смешно! Она вся как выжатый лимон и не может судить здраво. Когда Далли уйдет на площадку, она ляжет в постель и будет спать до тех пор, пока снова не почувствует себя человеком. Во Франческе затеплились искорки надежды. Она просто устала. Нормально выспаться ночь — и все будет в порядке.

Глава 11

Наоми Джеффи Танака хлопнула ладонью по тяжелому стеклянному покрытию своего стола.

— Да нет же! — крикнула она в телефонную трубку, блеснув глубокими карими глазами. — Она и близко не соответствует тому, что мы называем «Дерзкой девчонкой». Если вы не можете подыскать ничего лучше, мне придется обратиться в другое агентство, предоставляющее фотомоделей!

В голосе на другом конце линии появился саркастический оттенок:

— Может, вам дать парочку телефонных номеров, Наоми?

Уверена, что люди из Вильхельмина блестяще справятся с вашим заданием!

Люди из Вильхельмина отказались прислать Наоми кого-нибудь еще, но у нее не было намерения делиться этой новостью со своей собеседницей. Наоми запустила свои нетерпеливые короткие пальцы в темные волосы, подстриженные под мальчика, коротко и гладко, знаменитым нью-йоркским парикмахером.

— Продолжайте поиски! — Она взяла лежавший на краю стола последний выпуск «Век рекламы». — И в следующий раз попытайтесь найти кого-либо с толикой характера на лице!

Когда она положила трубку, раздался вой пожарных сирен на Третьей авеню, восемью этажами ниже ее углового офиса в фирме «Блэкмор, Стерн и Роденбаум», но Наоми не обратила на это внимания. Она прожила в шуме Нью-Йорка всю свою жизнь и сознательно пропускала мимо ушей звуки сирен с прошлой зимы, когда два веселых артиста нью-йоркского балета, жившие в квартире этажом выше, стали разогревать еду слишком близко от ситцевых занавесок. Тогдашний муж Наоми, блестящий японский биохимик Тони Танака, почему-то обвинил в происшедшем ее и отказался разговаривать с ней остаток уикэнда. Вскоре после этого Наоми с ним развелась: не из-за реакции на пожар, а потому, что жизнь с мужчиной, который не делится даже самыми простыми своими чувствами, стала слишком невыносимой для богатой молодой женщины из Верхнего Ист-Сайда Манхэттена, которая незабываемой весной шестьдесят восьмого года помогла захватить офис декана Колумбийского университета и удерживала его для народа.

Наоми поправила черные с серебром бусы, которые надевала с серым фланелевым костюмом и шелковой блузкой — подобная одежда была бы для нее объектом презрения в те горячие и суровые дни, когда ее страстно волновали вопросы анархии, а не рыночной конкуренции. В последние несколько недель, после того как в новостях появились сообщения о новой антиядерной эскападе ее брата Джерри, у нее в памяти начали всплывать, как старые фотографии, отрывочные воспоминания, и Наоми начала испытывать смутную ностальгию по той девушке, какой она была раньше, ностальгию по младшей сестренке, всеми силами старавшейся заслужить уважение своего старшего брата и терпеливо сносившей из-за этого сидячие и лежачие забастовки, сборища хиппи и даже тридцатисуточное тюремное заключение.