Любовь за вредность - Герцик Татьяна

Что там произошло, рассказала Капитолина Анатольевна, прибежавшая ко мне через полчаса, чтобы поделиться распирающим ее восторгом. Лукавая Галина Гавриловна застала Викусю уже изготовившейся к отлету — та пыталась смыться, чтобы без помех поплакаться в курилке очередной партии сочувствующих.

Галина Гавриловна, нисколько не скрываясь, во весь свой мощный голос, эхом разносившийся по всему залу, живописно изложила составленный мною план. Все окружающие замерли, забыв про дела и с интересом ожидая реакции потерпевшей стороны. Полностью деморализованная, Викуся, ошалевшая от перспективы присутствия на заседании родителей вкупе с Евгением, ломким голоском попросила провести разборку без них, но профорг решительно отказалась:

— Нельзя! Все должно быть по правилам!

Спросить, что же это за правила, у Викуси ума не хватило, и она разочарованно отказалась от рассмотрения ее заявления. Галина Гавриловна стала громко недоумевать, как же ей быть. У нее есть заявление, по которому она обязана принять соответствующие меры. Под ее напором Викуся сдавленно пообещала заявление забрать.

Девушки, слышавшие этот многозначительный разговор, стали допытываться, что же это за заявление. Галина Гавриловна, не обращая внимания на умоляющие жесты Викуси, безжалостно выложила всю требуемую информацию. В ее своеобразной интерпретации это прозвучало так: я, местная секс-бомба, увидела богатенького Викусиного жениха, нагло его соблазнила, в результате чего он бросил бедную страдающую Викусю чуть ли не в интересном положении и собирается соединиться священными узами законного брака со мной, недостойной.

Услышав подобный бред, народ, естественно, стал дружно хохотать. Викуся, догадавшаяся наконец, что ее довольно грубо разыграли, выскочила из отдела, горя жаждой мщения. Но, как мне рассказала всеведущая Лидия Антоновна, ее даже в курилке не поддержали. Лишившись всех своих сторонников, она вернулась в отдел подавленной и несчастной. И когда вечером за мной демонстративно заехал Евгений, бессловесной тенью прошла мимо нас.

Поскольку кротость и смирение никогда не были составляющими Викусиного характера, впрочем, так же, как и моего, мне не верилось, что она так просто сдалась. Она непременно предпримет шаги по освобождению захваченной территории от узурпаторши, и будут они для меня весьма и весьма неприятными. Сегодняшний глуповатый демарш — только пробный камень. Когда я сказала это Евгению, он с весьма раздосадованным видом потер нос.

— Черт побери! — Мне понравилось, что он не ставил под сомнение мои выводы, а просто принял их как аксиому. — И как ей доказать, что она мне безразлична? Я бы и сейчас женился на вас, но ведь вы не согласитесь?

Выйти за него замуж, чтобы поставить на место Викусю, было соблазнительно, но безнравственно. У меня несколько другие критерии для вступления в брак. Я даже отвечать не стала на его абсурдное предложение, просто слегка приподняла бровь. Он, как вышколенный муж, тут же во всем со мной согласился. В это время мы как раз проезжали мимо уличной кафешки, и я втянула носом приятные запахи. Он заметил это, вспомнил наши прошлые посиделки и опасливо предложил:

— Может, заскочим в ресторан?

Мне бы надлежало ему сказать, что с ним я никуда не поеду, но мой голодный желудок припомнил вкуснятину, что досталась ему в прошлые наши заходы в рестораны, и настойчиво напомнил мне о своих интересах. Пришлось вежливо согласиться, повергнув Евгения в некоторую прострацию. Он даже не сориентировался вовремя и проехал поворот. Затормозив, озадаченно почесал в затылке, вызвав у меня прилив прямо-таки материнских чувств. Слегка посмеиваясь и над ним, и над собой, я подсказала:

— Можно проехать через двор. Там только кажется, что проезда нет, это для отвода глаз, чтоб чужие не ездили.

Евгений послушался моего мудрого совета, и скоро мы уже выехали на нормальную городскую улицу. Все больше и больше поддаваясь эйфории и в то же время боясь больно шлепнуться с небес на землю, поинтересовался с крайне заинтересованным видом:

— Куда поедем? В наш ресторан или в какое-нибудь заштатное кафе?

В последних словах прозвучало такое неодобрение моими плебейскими замашками, что захотелось его немного проучить.

— Ко мне домой!

Он затормозил и с негодованием повернулся ко мне, готовясь обвинить меня в безобразном непостоянстве. Но не успел, потому что я мило пояснила: