Радуга - Стоун Кэтрин

Сначала Кэтрин оценила странную красавицу в зеркале довольно отвлеченно. Потом неожиданно оценка стала личной и ошеломляющей. Так вот я какая! Со дня своего совершеннолетия Кэт постоянно думала о том, кем она не была — ни дочерью, ни сестрой, коими всегда себя считала. Теперь же, вглядываясь в это новое лицо, она впервые подумала о своей матери, отказавшейся от нее.

«Ты выглядела так же?» — беззвучно обратилась она к зеркалу. Повинуясь внезапному порыву, Кэтрин достала сапфировое ожерелье из верхнего ящика секретера. Она не могла отвести взгляд от драгоценных камней — так точно соответствующих цвету ее глаз. Не было ли это ожерелье — подарок отца Кэтрин ее матери — специально подобрано под цвет глаз?

Кэтрин смотрела в зеркало, отражение в котором туманилось, странным образом изменилось, делая ее старше, пока… Увидела ли Кэт свою мать? Были ли у нее вопросы к этой красивой женщине?

— О да, у меня есть к тебе вопросы, мама, — прошептала Кэтрин. — Что же было со мной не так, отчего ты не могла хотя бы немного любить свою дочь и оставить у себя? А знаешь ли ты теперь, мамочка, — тихо спросила Кэт, — до чего я тебя ненавижу?

— Поразительный экземпляр, — заключил ювелир в «Тиффани», внимательно изучив ожерелье через увеличительное стекло. — Все камни выглядят безупречно. Не так ли?

— Я не знаю.

— Об этом можно было узнать при покупке.

Увидев на лице посетительницы смущение, ювелир вдруг усомнился, не взломщица, не воровка ли эта красивая девушка в мешковатых джинсах, пришедшая продать краденое произведение ювелирного искусства? Он допускал и другое: ожерелье принадлежало девушке, и она решила продать его, расставшись с богатым любовником, а может, хотела раздобыть денег на кокаин — не исключено, единственный продукт ее питания, если судить по необычайной худобе.

— Я не покупала его, это подарок.

— Да, разумеется. Вы хотите его продать?

— Нет.

— Значит, оценить?

— Я только хотела узнать, не могли бы вы определить его происхождение. Я надеялась отыскать таким образом его первого владельца.

— Ах вот как! Что ж, дизайн — простая и изящная форма сердечка в обрамлении прекрасно обработанных камней — вполне традиционен. Ниточкой может послужить только исключительное качество и редкий цвет сапфиров да еще надпись, которую сделал дизайнер.

— Я понятия не имею, кто был дизайнером, — тихо призналась Кэтрин.

Она точно так же не имела понятия и о том, зачем оказалась в этом магазине. Кэт лишь знала, что какая-то неведомая сила (конечно же, гнев, а никак не сентиментальность!) заставила ее отпрянуть от зеркала, как только она прошептала той женщине в зеркале свое признание, и броситься вон из спальни, и примчаться сюда, в надежде найти ответы на свои вопросы.

— Имя дизайнера я назвать смогу. Все ювелиры, как правило, гравируют свои инициалы обычно на застежке. Позвольте взглянуть.

Даже в начале ее голодания сердце Кэтрин не прыгало так резко и болезненно. У нее закружилась голова и перехватило дыхание. И Кэт пообещала себе, что обязательно съест немного сахара и протеинов, как только узнает имя.

— Увы, это не оригинальная застежка, — заявил ювелир через несколько минут. — Она выглядит совершенно новой.

— Ожерелье не носили двадцать один год.

— Но застежку, очевидно, меняли: я не нашел на ней инициалов ювелира. А вы знаете о словах, выгравированных на застежке?

— Каких словах? Нет. Что там написано?

— Что-то по-французски.

— Можно взглянуть?

Дрожащими руками Кэтрин взяла ожерелье и лупу, заставила себя успокоиться хотя бы на минутку, чтобы прочитать расплывающиеся перед глазами крошечные буковки. Наконец ей это удалось: «Je t’aimerai toujours».

«Я всегда буду тебя любить» — гравировка была выполнена на языке, который Кэтрин — маленькая девочка из Канзаса — любила столь самозабвенно и на котором говорила гораздо чище и с большим удовольствием, чем на родном английском.

«Je t’aimerai toujours». Наверное, это клятва отца Кэтрин ее матери? Да, разумеется! И уж точно не обещание матери своей брошенной дочери. А даже если так оно и есть на самом деле, то обещание это было, конечно, фальшивым, ложью.

В поисках чего-то, что могло бы успокоить ее измученное сердце, Кэтрин выскочила из «Тиффани», совершенно убежденная в том, чти сапфировое ожерелье никогда не поможет ей найти свою настоящую мать. Ну и прекрасно! Собственно, теперь было гораздо удобнее на все призывы сердца продолжить поиски отвечать: «Бесполезно!» Да и зачем искать женщину, которую Кэтрин на самом деле найти и не желала?..