Люблю твои воспоминания - Ахерн Сесилия

Между двумя противоположностями висит пелена, всего лишь прозрачная ткань, которая предупреждает или утешает нас. Ты ненавидишь, но посмотри сквозь эту пелену, и ты увидишь возможность полюбить; сейчас тебе грустно, но посмотри сквозь нее, и ты увидишь радость. От абсолютного спокойствия — к полной неразберихе. Все меняется так быстро, не успеваешь и глазом моргнуть.

Девочки, я попросила вас сегодня собраться, потому что…

— Кто-то умер.

— Нет, Кейт, — вздыхаю я.

— Прости, но твой голос звучал так мрачно… Ой! — вскрикивает она — видимо, Фрэнки ее как следует ущипнула за бестактность.

— Ну что, вы уже покатались на красном автобусе? — спрашивает Фрэнки.

Я сижу за столом в нашем номере, говорю по телефону с подругами. Они собрались в доме Кейт и слушают меня, включив громкую связь. Все утро мы с папой осматривали Лондон, я фотографировала его на фоне всего «английского»: красных автобусов, статуи Эрота, конной полиции, Букингемского дворца и совершенно не подозревавшего о выпавшей ему чести трансвестита.

Пока я звоню, папа лежит на кровати, смотрит телевизор, пьет бренди и хрустит чипсами «Принглз».

— Отлично! — кричит он в экран, услышав очередную шутку Брюса Форсайта.

Я устроила телефонную конференцию, чтобы поделиться с подругами последними новостями, а скорее надеясь на помощь и прося укрепить мой рассудок. Может быть, я слишком замечталась, но ведь девушке позволено мечтать!

— Одного из твоих детей только что стошнило на меня, — говорит Фрэнки. — Твоего ребенка только что стошнило на меня.

— О, это не рвота, просто немного слюней.

— Вот это слюни?! Пауза.

— Фрэнки, ты омерзительна.

— Девочки, девочки, пожалуйста, не могли бы вы хотя бы в этот раз не пререкаться?

— Прости, Джойс, но я не могу продолжать этот разговор, пока оно не покинет помещение. Оно ползает вокруг, кусает вещи, забирается на вещи, пускает слюни на вещи. Это очень отвлекает. Кристиан не может за ним последить?

Я пытаюсь не рассмеяться.

— Не называй моего ребенка «оно»!.. Кристиан не может, он занят.

— Он смотрит футбол.

— Он не любит, когда его отвлекают, особенно ты.

— Что ж, ты тоже занята. Как мне сделать так, чтобы оно пошло ко мне на руки?

Пауза.

— Мальчик, иди сюда, — с опаской говорит Фрэнки.

— Его зовут Сэм. Ты его крестная мать, на тот случай, если ты и это забыла.

— Нет, это я не забыла. Только его имя. — Голос Фрэнки напрягается, как будто она поднимает что-то тяжелое. — Ничего себе! Чем ты его кормишь?

Сэм визжит как поросенок. Фрэнки фыркает в ответ.

— Фрэнки, дай его мне. Я отнесу его к Кристиану.

— Итак, Джойс, — начинает Фрэнки, пока Кейт нет рядом, — я провела небольшое исследование по той информации, которую ты мне вчера дала, даже взяла с собой некоторые бумаги, подожди. — Раздается шелест бумаги.

— О чем речь? — спрашивает вернувшаяся Кейт.

— О том, что Джойс умудрилась попасть в голову американца и приобрела его воспоминания, навыки и знания, — отвечает Фрэнки.

— Что? — визжит Кейт.

— Я выяснила, что его зовут Джастин Хичкок, — радостно говорю я.

— Как? — спрашивает Кейт.

— Его фамилию я прочитала в программке вчерашнего балета, где танцевала его дочь, а имя… ну, я услышала его во сне.

Пауза. Я пытаюсь представить, какими взглядами они сейчас обмениваются.

— Что, черт возьми, происходит? — в замешательстве спрашивает Кейт.

— Поищи его в Интернете, Кейт, — командует Фрэнки. — Посмотрим, существует ли он.

— Поверьте мне, он существует, — уверяю я.

— Нет, дорогая, понимаешь, нам бы не хотелось думать, что ты спятила. Так что давай мы его поищем, а потом продолжим.

Я опираюсь подбородком на руки и жду.

— Пока Кейт там возится, я расскажу: я изучила проблему восприятия чужих воспоминаний…

— Что?! — пронзительно вскрикивает Кейт. — Восприятие чужих воспоминаний? Вы обе сошли с ума?

— Нет, только я, — устало говорю я, кладя голову на стол.

— Как это ни удивительно, оказалось, что тебя нельзя считать клинической сумасшедшей. По крайней мере не из-за этого. Я пошарила в Интернете и выяснила: не у тебя одной это бывает.

Насторожившись, я резко выпрямляюсь.

— Я нашла сайты, на которых есть интервью с людьми, признавшимися, что они видят воспоминания других людей, и приобретшими их способности или вкусы.

— Ох, вы обе меня просто обманываете, вы сговорились меня дурачить! Так я и знала, что просто так ты бы ни за что ко мне не заехала, Фрэнки.

— Мы ни о чем не сговаривались, — уверяю я Кейт.

— То есть ты на полном серьезе пытаешься меня убедить, что неким волшебным образом получила способности другого человека?

— Она говорит на латыни, французском и итальянском, — объясняет Фрэнки. — Но при чем тут волшебство? Думать так — действительно безумие.

— У Джойс что, и вкусы изменились? — Кейт еще не убеждена.

— Она теперь ест мясо, — как бы между делом говорит Фрэнки.

— Но почему вы считаете, что ей передались чьи-то способности? Почему она не могла сама выучить латынь, французский и итальянский и решить, что ей правится мясо, как любому нормальному человеку? Если я неожиданно начну любить оливки и испытывать отвращение к сыру, это что, будет означать, что моим телом завладело оливковое дерево?

— Кейт, по-моему, ты не врубаешься. Почему ты считаешь, что оливковые деревья не любят сыр?

Пауза.

— Слушай, Кейт, я согласна, что смена вкусовых пристрастий — это совершенно естественная вещь, но пойми же наконец: Джойс за ночь овладела тремя языками и при этом никогда их не учила!

— О!

— И мне снятся сны о личных детских переживаниях Джастина Хичкока.

— А где, черт возьми, была я, когда все это происходило?

— Заставляла меня танцевать хоки-поки в прямом эфире «Скай ньюс», — огрызаюсь я.

Я включаю громкую связь и несколько следующих минут терпеливо хожу по комнате, глядя на часы внизу телевизора, пока на другом конце Фрэнки и Кейт от всей души смеются.

Папа замирает с очередным чипсом во рту, а его глаза следят за моими перемещениями.

— Что это за шум? — спрашивает он.

— Кейт и Фрэнки веселятся, — отвечаю я.

Он закатывает глаза и продолжает жевать чипсы, снова повернувшись к экрану, на котором среднего возраста телеведущий зажигательно исполняет румбу.

Минуты через три смех прекращается, и я выключаю громкую связь.

— Короче говоря, — продолжает Фрэнки, как будто и не прерывалась, — то, что с тобой происходит, совершенно нормально, то есть не совсем нормально, но есть и другие э-э…