Калейдоскоп - Стил Даниэла

— Вчера у меня был весьма неприятный посетитель. Призрак из прошлого.

Ее глаза наполнились слезами. Александра испугалась. Такой она еще не видела маму — никогда!

— Какой призрак?

— Ох… — Маргарет поводила ногой по ковру, ища туфельку. И вдруг вперила взгляд в Александру. — Не знаю, с чего начать. Это длинная и запутанная история.

Она деликатно высморкалась и, спрятав шелковый платочек обратно в рукав, протянула к дочери руку. Александра крепко сжала ее своими. Какую бы новость ни принес тот человек, это наверняка что-то ужасное.

— Ты что-нибудь помнишь из того, что происходило давным-давно — до того, как я вышла замуж за Пьера?

— Не знаю, мама. Вряд ли. — Александра напрягла память, но перед ее мысленным взором маячило лишь размытое пятно. — А что? Что я должна помнить?

— Помнишь ли ты, что до твоего отца… я имею в виду, до Пьера… я была замужем за другим человеком?

Это оказалось труднее, чем она ожидала.

Александра сощурила глаза.

— Да… кажется… Наверное, это был мой настоящий отец. Но, честно говоря, я его не помню. Только папу.

Маргарет кивнула. Она так и предполагала.

— Ну вот. Один раз я уже была замужем. Ты помнишь, что Пьер удочерил тебя после нашей женитьбы?

Александра улыбнулась. Без маминой подсказки она бы не вспомнила. Но теперь прошлое начало оживать. Да, правда… Они были у адвоката… потом в мэрии… а потом зашли отпраздновать это у «Максима». Один из счастливейших дней в ее жизни. Как же у нее вылетело из головы?

— Да, мама… Я совсем забыла, что меня удочерили. — Александра покраснела. — Надо бы сказать Анри. Но мне как-то не пришло в голову, что это может иметь значение. И папа говорил…

Они прекрасно знали, что говорил Пьер. Интуиция подсказывала, что скорее всего Анри будет зол, если узнает, что она приемыш. Поэтому Александра и загнала это воспоминание на задворки памяти.

— Твой отец считал тебя родной. Относился как к своей плоти и крови… даже больше. — Однако надо было продолжать, и Маргарет собрала все свое мужество. — Но ты была удочерена… не только Пьером… но и моим первым мужем. Мы взяли тебя шестилетней. Твои мама и папа умерли, и партнер Джорджа по юридической фирме рассказал нам о тебе. Мы влюбились в тебя с первого взгляда.

По щекам Маргарет струились слезы, падая на сцепленные руки. Александра была потрясена. Что все это значит? Маргарет — не ее мать? Резким движением она обняла плачущую женщину и всем телом прижалась к ней, словно боясь потерять.

— Этого я не помню. Я всегда считала тебя своей настоящей матерью.

Но как же это вышло? Разве такое забывается? И кто ее родители? Кто была ее родная мать?

Маргарет шмыгнула носом и высморкалась. Да, это гораздо тяжелее, чем можно было себе представить.

— Тебе было пять лет, когда умерли твои родители. Сначала мама, а через несколько месяцев — папа. Какое-то время ты жила у тети… кажется, с папиной стороны. Но она была не в состоянии держать вас… держать тебя у себя. Поэтому друг семьи искал какую-нибудь хорошую семью… И вот… ты сделала нас самыми счастливыми людьми на свете. А через полгода Джордж скончался. Мы с тобой поехали во Францию… Дальше ты помнишь.

Она еще что-то говорила, но Александра не слышала, с трудом переваривая тот факт, что Маргарет не ее родная мать.

— От чего умерли мои родители?

Наступило долгое молчание. Их взгляды встретились, и у Александры побежали мурашки по спине. В глубине души она догадалась: случилось что-то ужасное. Маргарет закрыла глаза и тихо произнесла:

— Они поссорились… Никто не знает причины… Он был известным театральным актером… а она — красавица…

— Мама, я не об этом спрашиваю.

Теперь и Александра заплакала. Она уже поняла, но хотела услышать это от Маргарет.

— Твой папа в припадке безумия убил маму.

Глядя куда-то в окно, поверх головы Маргарет, Александра словно в бреду прошептала:

— И покончил с собой. Да… говорили, что он убил себя… — Она поднесла руку ко рту, чтобы сдержать рыдание. Маргарет обняла ее и дала выплакаться. — А я забыла… Как я могла забыть? У мамы были рыжие волосы… и… она говорила по-французски, да? Боже! Но больше я ничего не помню.

Молодая женщина впилась взглядом в Маргарет; лицо исказила гримаса боли.

— Правда? Мама была француженка?

Маргарет безмерно страдала. О, как она ненавидела Джона Чепмена с Артуром Паттерсоном за вторжение в их идиллию — столько лет спустя!

— Кажется, да.

И, скорее всего, у нее действительно были рыжие волосы — потому что и Александра была рыженькой, когда не красилась в угоду мужу. А маленькая Аксель — вылитая Александра в том возрасте.

— Почему папа покончил с собой? Так он наказал себя за то, что убил маму?

— Его осудили, и он наложил на себя руки в камере. Это страшная история. Он оставил тебя и… оставил тебя сиротой.

Но сколько Можно увиливать? Теперь Маргарет предстояло самое тяжелое. Она завладела рукой Александры и ласково погладила длинные, изящные пальцы, непохожие на ее собственные. Между ними вообще не было физического сходства, но Александра никогда об этом не задумывалась. И вдруг все поняла. Но ей никак не удавалось вспомнить что-либо, кроме рыжих волос. Тщетно пыталась она вызвать в памяти мамино лицо. Сердце грозило выпрыгнуть из груди.

— У тебя еще были две сестры.

Эти простые слова острым кинжалом вонзились Александре в сердце, эхом отозвались в мозгу. Две сестры… две сестры… две сестры… Я люблю тебя, Акси! Я люблю тебя! Господи, как же она забыла? Прикосновения… запах… черные как смоль волосы… большие грустные глаза… Хилли… Хилли… и малышка…

Александра бессознательно высвободилась из материнских объятий и, подойдя к окну, стала смотреть в сад.

— Мы не могли взять всех троих. Джордж был в таком возрасте…

Александра не слушала. В мозгу стучали слова: «Я люблю тебя, Акси! Помни, как я люблю тебя!» А малютка безутешно плакала. Кто была эта крошка? Ее сестра?

— Как их звали?

Маргарет покачала головой: она почти ничего не знала о ее сестрах.

— К сожалению, мне известно только то, что одна из сестер была старше тебя.

— А другая — в младенческом возрасте, — медленно, как будто в трансе, закончила Александра. — Мама, я вспомнила! Как я могла…

— Наверное, слишком больно было помнить. Сработал инстинкт самосохранения. Здесь нет твоей вины. Ты имела право на новую жизнь. Мы тебя очень любили и делали все, что в наших силах, чтобы ты была счастлива.

Маргарет выглядела потерянной, одинокой — как будто по мановению чьей-то злой руки в одно мгновение лишилась единственной дочери. Александра крепко обняла ту, что тридцать лет была ее матерью.