Мечты о счастье - Райс Патриция

– Ничего, шоколадная моя, на ошибках учатся. Теперь ты знаешь, что грудных детей не подбрасывают сразу после кормления.

– Мистер Джеймс ужасно ругался, потому что на него тоже попало, – сказала Констанс, хихикнув. – Мама Мэтти тоже ругалась на него за плохие слова. Что значит «положить на все это с прибором»?

– Это значит, что папа Алексы очень рассердился, – объяснила Майя, борясь с желанием истерически расхохотаться. – Спи! С ковром я разберусь.

Пока она обходила всех трех детей по очереди, Аксель успел вернуться и снять кошку с карниза для штор.

– Здесь больше подойдет кафельная плитка, – сказал он, с неудовольствием озирая большое, интересной формы пятно на ковре. – И набор пакетов.

– Пакетов? – удивилась Майя.

– Ну да, как в самолете.

Больше Аксель не сказал ни слова, просто стоял и смотрел на Майю. Она все еще была в вечернем платье и скоро покрылась мурашками там, куда был направлен его взгляд. Было чудесно и не так уж сложно заниматься любовью в кромешной тьме, но как это будет при свете, в нормальной постели? Майя не вполне понимала смысл словосочетания «супружеские обязанности», однако оно логически следовало за «брачным обетом» и «супружеской постелью». От него бросало в дрожь. Руины здания – это из ее репертуара, а вот солидная постель с дорогим бельем и настольной лампой в изголовье – уже нет. Однако приятно было вспомнить, как ее благопристойный супруг совершенно утратил контроль над собой.

– Ко мне или к тебе? – осведомился Аксель, когда его многозначительное молчание не вызвало никакой реакции.

– Мэтти придет ко мне среди ночи, – возразила Майя, накручивая на палец какую-то нитку. – Алекса часто просыпается. У Констанс бывают кошмары.

– Значит, к тебе, – рассудил он, взял ее за руку и повел в нужном направлении. – Мэтти самое время научиться стучать.

Майя с трудом глотнула. Почему она все так усложняет? Разве это первый мужчина, с которым она ложится в постель? Не то чтобы их было много: она никогда не была помешана на сексе, да и времени для него не всегда хватало. Разве что-нибудь изменилось? Аксель – всего лишь очередной партнер. Самонадеянная Дева с тайными страстями Скорпиона.

Ярлыки не помогли. Сердце затрепетало у самого горла, а дыхание пресеклось, когда Аксель отворил для Майи дверь ее спальни. Ярлыки! Какой ни приклей, мужчина – нечто гораздо большее.

– Ну же, это будет не первый раз, – поощрил Аксель, видя, что она колеблется.

Голос звучал серьезно, а глаза искрились смехом. Невозможный тип!

– Я хочу сначала принять душ, – сказала Майя, проскальзывая внутрь.

– Ты уже принимала перед выездом в город. – Аксель закрыл дверь и прижал ручку стулом. – Потом можешь принять еще раз, а сейчас, пока все спокойно, займемся более важным делом. Другой такой шанс может не выпасть.

Он не обратил никакого внимания на хаос, который представляла собой спальня. Не сводя взгляда с Майи, он начал расстегивать рубашку (пиджак и галстук остались на кухне). По мере того как потрясающая грудная клетка появлялась из накрахмаленных тисков, Майя все сильнее прикусывала губу. Когда Аксель отбросил рубашку, мышцы заманчиво перекатились под загорелой кожей. Между темными бугорками сосков был островок очень светлых волос. У Стивена грудь была совсем гладкая, без единого волоска. Хотя, если уж на то пошло, у него и груди-то толком не было.

– Помочь? – поддразнил Аксель, подступая ближе.

Мышцы у него на плечах так и бугрились, а когда он протянул руки, выступили еще рельефнее. Под деловыми костюмами он весь состоял из мышц, как могучее хищное животное. Майя перевела взгляд ниже. Так и есть, сплошные мышцы.

– Твоя очередь, – поощрил Аксель. Словно зачарованная, она не двинулась с места, когда он подошел вплотную и вторично за эту ночь расстегнул пуговку на вороте платья.

– Язык проглотила? Сейчас проверю, – прошептал он, стягивая платье по бедрам и позволяя ему упасть к ногам.

Поцелуй был таким же опустошающим. Майе показалось, что она ощущает вкус вина, выпитого несколько часов назад, – до того обострены были все ее чувства.

Она скользила ладонью по буграм мышц, и мышцы перекатывались под рукой, словно ускользая. Жар тел был столь велик, что казалось, между ними можно плавить металл. Руки и губы двигались торопливо, с жадностью, заново узнавая все, чего отведали лишь мимолетно. Прикосновения напомнили Майе, что, помимо чулок и подвязок, на ней ничего нет: обрывки трусиков валялись где-то в темноте, среди хлама.