Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2 - Гитин Валерий Григорьевич

Павел был покорен любезностью «корсиканского чудовища», как называли Наполеона в Европе, а когда тот еще и распорядился, чтобы всем русским пленным перед возвращением на родину были сшиты за счет французской казны новые мундиры и обувь, а также возвращено оружие, Павел твердо решил сменить политический курс и заключить с Наполеоном военный союз.

Нечего и говорить о том, что в Петербурге это вызвало эффект разорвавшейся бомбы.

А тут еще серия скандалов, связанных с комендантом столицы Аракчеевым, который, конечно, был фигурой одиозной и совершенно непереносимой для офицеров, привыкших к вольностям екатерининской поры.

Павел не только не сдерживал тираническое рвение своего любимца, но еще и всячески поощрял его. Аракчеев был удостоен множества наград и титула барона с девизом «Без лести предан».

В Петербурге в ответ на это возник крылатый каламбур: «Бес лести предан».

А через некоторое время, когда непотопляемый Аракчеев играл заметную и такую же одиозную роль и при следующем императоре, Александре Первом, Пушкин посвятил ему следующую эпиграмму:

• Всей России притеснитель,
• Губернаторов мучитель
• И Совета он учитель,
• А царю он — друг и брат.
• Полон злобы, полон мести,
• Без ума, без чувств, без чести,
• Кто ж он? Преданный без лести,
• Бляди грошевой солдат.

В пояснение к последней строке нужно отметить, что всесильный и жестокий всех и вся «притеснитель» был в полном подчинении у своей дворовой девки Н. Минкиной.

Закон единства и борьбы противоположностей. Кажется, это так называется…

А если попроще, то каждый садист в душе еще и мазохист.

Садизм Аракчеева стал страшной сказкой из жизни гвардейских полков Петербурга. Он заставлял офицеров по десять часов в день заниматься черчением условных и никому не понятных планов, перемежая эти занятия с тупой шагистикой на плацу. При этом барон не стеснялся в выражениях своего неудовольствия, а то и отвешивал оплеухи.

Но вот однажды случилось непредвиденное. Во время смотра Преображенского полка Аракчеев, недовольный выправкой нескольких унтер-офицеров, побил их тростью, а подполковника Лена обложил перед строем площадной бранью. Подполковник, возвратившись домой, написал Аракчееву письмо обвинительного содержания и застрелился.

Разгневанный император отправил Аракчеева сначала в отпуск по болезни, а потом — в отставку. Через полгода он был возвращен на службу, но в октябре следующего 1799 года снова отправлен в отставку.

Звезда Аракчеева вновь засияла на имперском небосклоне уже в 1807 году, при Александре Первом, а пока, в 1799 году, он из грозного «всей России притеснителя» стал обыкновенным штатским лицом. При всех его изъянах, он проявлял совершенно искреннюю, неподкупную и непоколебимую преданность Павлу, будучи, пожалуй, единственным человеком такого рода в его окружении. Отставка Аракчеева имела для Павла роковые последствия.

Пост Петербургского военного губернатора занял генерал фон дер Пален, человек взвешенный, умный, расчетливый и жестокий, но не по-аракчеевски, а гораздо страшнее — от души, холодной и не знающей сострадания.

Он-то и стал во главе заговора против Павла, заговора, который давно уже зрел, вовлекая в свою орбиту все новых и новых людей, включая Александра, сына императора и наследника престола.

Когда Екатерина готовила его к роли императора, — в обход Павла, — Александр отчаянно сопротивлялся, даже угрожал сбежать в Америку, но теперь занял прямо противоположную позицию, сгорая от желания «спасти Россию». Хороший предлог…

А пока наблюдалось ужасающее всю остальную Европу сближение Павла и Наполеона, грозившее далеко идущими последствиями. В их совместных планах присутствовало и изгнание из Индии англичан. Нетерпеливый Павел, загоревшись этой идеей, приказал доставить в его кабинет из каземата Петропавловской крепости казачьего атамана Матвея Ивановича Платова, сидевшего там уже полгода по причине никому не известной.

— Вы знаете дорогу в Индию? — спросил Платова император. Атаман в первое мгновение опешил, а затем сообразил, что

в случае отрицательного ответа отправится туда, откуда привезен, и ответил как можно более уверенно:

— До последней ухабины, Ваше Императорское Величество!

Он была немедленно отправлен на Дон, и вскоре 22 500 казаков Всевеликого Войска Донского двинулись в поход навстречу восходящему Солнцу.