Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2 - Гитин Валерий Григорьевич

Но вот об этом они как-то не задумывались, разбрасывая направо и налево семена того просвещения, которое они считали панацеей от всех социальных болезней, забывая о том, что значительной части социума требуется вовсе не знание, а слепая вера, а вот знание делает этих людей либо глубоко несчастными, либо самодовольно преступными.

Знание — сила, а если сила есть, ума не надо.

Но при этом, как заметил философ эпохи Просвещения Бенедикт Спиноза, (1632—1677 гг.), «невежество не есть аргумент».

Как часто мы слышим в ответ на призыв следовать элементарным нормам человеческого общежития самодовольно-насмешливую фразу: «Не знаем такого! В университетах не учились!» Конечно, не всем требуется учиться в университете для того, чтобы стать достойным членом общества. Хороший токарь может не оканчивать университет, как и хороший кузнец или хороший фермер, то есть мастера своего дела, которое приносит им почет и уважение общества, а вот люмпен-пролетарий — другое дело: он не захотел быть ни умелым, ни квалифицированным, ни образованным, а посему должен занимать свое место и оттуда низко кланяться мастерам и ученым. Это никак не порок — не иметь университетского образования, но вот гордиться этим — порочно.

Деяния же самого человека гораздо менее значительны, чем это кажется ему, охваченному эйфорией самовозвеличивания и порочной идеей богоравности. Как не без сарказма заметил знаменитый французский мыслитель той эпохи Жан де Лабрюйер (1645—1696 гг.), человек от природы лжив, а вот истина проста и обнажена, но человека она не устраивает: ему подавай только то, что он создал сам, — небылицы и басни.

Лабрюйер — скромный библиотекарь в доме принца Конде, написавший бестселлер того времени — «Характеры и нравы нынешнего века», за что в 1693 году был избран членом Французской Академии.

Он был, несомненно, очень смелым человеком, если в период апогея царствования Людовика XIV, с его безумной роскошью и слепящей мишурой, написал такие строки: «Монарх, окруженный роскошью, — это пастух в одежде, усыпанной золотом и каменьями, с золотым посохом в руке, с овчаркой в золотом ошейнике, на парчовой ли шелковой сворке. Какая польза стаду от этого золота? Разве оно защищает его от волков?»

Слова, что были написаны по конкретному поводу и в определенное время, в следующем веке обретут силу грозного обвинительного заключения со всеми вытекающими отсюда последствиями, которых никак не мог предугадать Лабрюйер, умерший задолго до того, как фразы философов обрели печальную способность иметь кровавые последствия.

А вот такие его слова, пережившие века, не вызвали никаких печальных последствий, если, конечно, не считать таковыми нервный тик и массовый энурез у феминисток: «На ученую женщину мы смотрим как на драгоценную шпагу: она тщательно отделана, искусно отполирована, покрыта тонкой гравировкой. Это стенное украшение показывают знатокам, но его не берут с собой ни на войну, ни на охоту, ибо оно так же не годится в дело, как манежная лошадь, даже отлично выезженная».

Хорошо сказано, ни добавить, ни убавить!

Приятно все-таки осознавать, что есть на свете что-то, чего нельзя ни отнять, ни купить, ни выспросить у его законного владельца…

Обладатель блестящего и насмешливого ума, английский философ Антони Эшли Купер Шефтсбери (1671—1713 гг.), граф, лорд, мыслитель-моралист, тот, который ввел в философский лексикон понятие «здравый смысл», как-то заметил со свойственной ему иронией: «Все превосходно, все заслуживает любви, все радует и веселит — абсолютно все, кроме человека и его жизненных обстоятельств, которые представляются не столь совершенными».

Однажды, в ходе неспешного вечернего разговора у камина, Шефтсбери обсуждал со своим гостем вопросы, касающиеся религии. Оба пришли к выводу, что, несмотря на невежество народа и алчность священников, то есть на причины религиозной разобщенности, у всех умных людей существует одна религия.