Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1 - Гитин Валерий Григорьевич

А культ телесной красоты, столь распространенный в Греции, едва ли может сам по себе вызвать положительную реакцию у самодостаточного человека. Выше я уже упоминал о том, как философ Антисфен упрекнул красавца-натурщика в том, что тот гордится тем же, чем и бездушная статуя.

Вряд ли Всевышний создавал нас всех только затем, чтобы мы соперничали с павлинами красотой, а с антилопами — быстротой бега. Все гораздо сложнее, и не понимать этого могут только крайне примитивные натуры, своим интеллектуальным развитием соответствующие такому понятию, как «чернь». Не берусь определять цифру процентного содержания черни в современном обществе, но тот факт, что вторым ведущим телевизионных новостей является спортивный журналист, а не, скажем, музыкальный критик или театровед, говорит сам за себя…

Зато оно ласково согревает их устроителей.

И радует миллионы непритязательных глаз.

Собственно, почему бы и нет? Человеческой натуре присущ весьма широкий диапазон интересов и пристрастий, и отличается одна натура от другой прежде всего соотношением этих интересов.

Думается, что древние греки слишком много радовались красоте, силе, коллективному всемогуществу, вкусной еде, своей первосортности по отношению к соседям и союзникам, короче говоря, тем ценностям, которые либо весьма условны, либо преходящи, либо ложны, и это, конечно, не могло не сыграть с ними шутку того свойства, которое предрекает трагический исход всем завязкам их классических трагедий. Да, родина театральной трагедии не смогла избежать трагедии реальной и, кроме того, вполне предсказуемой.

Неизбежный крах афинской демократии был запрограммирован уже самим ее возникновением, как запрограммировано разрушение замка, построенного на песке.

Как говорится, где тонко, там и рвется, и саморазрушение афинской демократии привело самым естественным образом к силовому выяснению отношений с многочисленными соседями, имевшими статус «младших братьев» Афинского государства. Как хорошо знает История, такой «младший брат» никогда не упустит случая дать сокрушительного пинка «старшему».

И вот, когда Спарта решила окончательно выяснить отношения с Афинами, к ней присоединился целый рой городов-государств, мечтавших о реванше за свою второстепенность. На стороне Афин, правда, тоже выступило немалое число полисов, решивших, что лучше синица в руках, чем журавль в небе, и началась долгая и монотонная Пелопонесская война, которая закончилась спустя 30 лет безусловным поражением Афин.

Началась новая эпоха, называемая эллинистической.

Общепризнанный «отец истории» Геродот сказал бы, что солнце этой эпохи взошло, как и положено, на востоке.

Вернее, на северо-востоке от Греции, где располагалось Македонское царство. Правил им в то время Филипп II, человек в достаточной степени неглупый, по крайней мере, способный сообразить, что к исходу Пелопоннесской войны Афины, как, впрочем, и все остальные греческие государства, можно было отнести к разряду того, что плохо лежит, и только ленивый не удосужится их прибрать к рукам.