Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1 - Гитин Валерий Григорьевич

По слухам, царь Филипп в нетрезвом состоянии (что случалось довольно часто) упрекал жену в том, что та зачала не от него, но никаких конкретных претензий он предъявить ей не мог, так что конфликт на этом и заканчивался.

В положенное время Олимпиада родила мальчика с длинными, напоминающими львиную гриву волосами, косоглазого и с прямым носом. Он был определенно не похож ни на царя Филиппа, ни на свою мать. Назвали его Александром.

Банальщина. Мало ли кто из действующих лиц Истории имеет, мягко сказать, не слишком светлое и законное происхождение… как, впрочем, подавляющее большинство живущих на этой планете… Да и мало ли кто из подростков, подобно царевичу Александру, был не по годам рассудителен, смел и решителен? Да, юный Александр самым чудесным образом укротил свирепого дикого коня, занявшего почетное место на скрижалях Истории под именем легендарного Буцефала, верного боевого друга великого полководца… Но мало ли в разные времена встречалось дерзких отроков, способных укротить строптивое животное?

Но есть одна деталь в биографии Александра, деталь, которая делает ее поистине уникальной: ну, кто из когда-либо живущих юношей мог бы похвастать тем, что его наставником был Аристотель?

А он мог. Не хвастая этим, правда, потому что тогда, в юношеском возрасте, он считал это обстоятельство чем-то само собой разумеющимся. Это потом, когда его спросят, почему он уважает своего учителя больше, чем отца, Александр ответит: «Потому что отец подарил мне жизнь бренную, а Аристотель — вечную».

Великий греческий философ Аристотель (июль 384 — октябрь 322 гг. до н.э.) с полным на то правом может называться фундатором всех известных человечеству наук, от минералогии до эстетики и теологии. Он написал 28 книг, среди которых: «Метафизика» и «Физика», «Поэтика» и «Метеорологика», «Политика» и «История животных», не говоря о «Первой аналитике» и т.д.

Аристотель первым ввел в философию термин «категория».

Ему принадлежит авторское право на такие понятия, как «эфир» (или «пятый элемент»), «tabula rasa» («чистая доска») и «формальная логика», как, впрочем, на множество других, если ознакомиться с исходными положениями едва ли не всех существующих наук.

Ему приписывается знаменитое высказывание: «Платон мне друг, но истину следует предпочесть».

Он пережил своего царственного ученика на два года, и эти два года были, пожалуй, самыми печальными, самыми трагическими из всех прожитых. После смерти Александра Великого афинское народное собрание развернуло массированную карательную кампанию, направленную против соратников покойного царя. В «черный список» попал и Аристотель. То, что речь идет о великом ученом, не только не было принято во внимание народными избранниками, но, боюсь, автоматически простимулировало вынесение ими такого приговора: «Смерть Аристотелю за оскорбление богов». Ну, как тут не помечтать о машине времени, которая перенесла бы меня и ручной пулемет на это их заседание…

А вот Аристотель, желая избавить афинян от очередного, после смерти Сократа, гнуснейшего преступления против человечества, счел за лучшее бежать на остров Эвбею, где вскоре умер.

Да, если говорить только лишь об искусстве полководца, рассматривая это искусство как некую вещь в себе, никак не связывая эту вещь с ценностями человеческой цивилизации.

Восторженный хор историков вот уже которое столетие поет о том, как после смерти царя Филиппа двадцатилетний Александр воссел на македонский престол, которому угрожал буквально весь мир. Никто и никогда, пожалуй, не собирался захватывать Македонию, с ее гористой местностью, бедной почвой и населением, озабоченным одной лишь мыслью, где и кого бы ограбить. В этом плане Македония весьма напоминала некоего Неуловимого Джо из старого анекдота, который был неуловим не потому, что его не могли поймать, а потому, что он и даром никому не был нужен…

Иное дело — государства, которым царь Филипп успел нанести захватнические визиты. Вот у них действительно были достаточно веские причины освободиться от оккупации и нанести ответные визиты оккупанту. А больше, практически, никто…