Лучшие книги XX века. Последняя опись перед распродажей - Бегбедер Фредерик

№12. Сэмюэл Беккет «В ОЖИДАНИИ ГОДО» (1953)

Черт побери, ну конечно же! Я так и знал! Это ведь мне следовало написать театральную пьесу про двух бездомных бродяг, ожидающих своего дружка, который не придет! Ну что мне стоило – ведь это пара пустяков! И если я не значусь тут, под номером 12, то делать нечего, сам виноват.

Сэмюэл Беккет, блистательный ирландец, родившийся в Дублине в 1906 году и проживший в Париже (как Джойс) с 1936-го до самой смерти в 1989-м, – вот кто написал ее, эту театральную пьесу, написал в 1953 году и по-французски, после чего получил в 1969-м Нобелевскую премию (ей-богу, в этом списке явная передозировка нобелеатов!). Пьеса называется «В ожидании Годо», и если вы о ней никогда не слышали, значит, вы глухи, слепы или совершенно бескультурны. Двое бродяг, Владимир и Эстрагон, или, иначе, Диди и Гого, маются в бесконечном ожидании некоего Годо. Беккет вообще очень любит бомжей: еще Моллой, герой его романа, вышедшего в 1951 году^[167], отнюдь не купался в золоте. Владимир и Эстрагон встречают парочку садомазохистов – Поццо, господина, и его раба Лукки, которого хозяин тащит за собой на поводке. Затем они долго спорят под деревом, а мы ждем, когда же они на этом дереве повесятся. Но в отличие от «Татарской пустыни», где эти самые татары все-таки в конце концов появляются, здесь Годо нет как нет. И, значит, героям приходится заполнять нескончаемую паузу разговором; временами «В ожидании Годо» напоминает приемную зубного врача, где пациенты нарочито оживленно беседуют, лишь бы забыть о предстоящей пытке; а еще это смахивает на ситуацию с застрявшим лифтом в каком-нибудь из небоскребов квартала Дефанс^[168]. Что же до самого Годо, то он отнюдь не God (Бог): Беккет сам написал об этом: «Если бы под Годо я подразумевал Бога, то так прямо и назвал бы его – God, а не Godot». Тут-то всем все становится ясно. «Ну конечно же, Годо – это Смерть!» – с понимающим видом воскликнут зрители. Ибо «В ожидании Годо» – пьеса, где каждый зритель становится соавтором Беккета (даже если этот последний и сохраняет все права на нее).

Эта интермедия, явно менее комическая, нежели «Лысая певица» Ионеско (написанная тремя годами раньше), все-таки забавнее пьес Брехта. «Годо» навсегда пребудет самым известным произведением Беккета (переведенным на 50 языков!) и ЖЕМЧУЖИНОЙ послевоенного театра абсурда. В некие достопамятные времена драматурги вдруг обнаружили, что мы умираем ни за понюх табаку, что жизнь лишена всякого смысла и вообще – придумывать сюжетную канву и реалистических героев жутко утомительно. Но при всем том пьесы Беккета отличает вполне доходчивый юмор (хотя впоследствии автор его несколько подрастерял). «Что я должен говорить?» – «Говори: я доволен». – «Я доволен». – «Я тоже». – «Мы оба довольны». – «Ну и что же мы будем делать теперь, когда мы довольны?» Жан Ануй^[169] сказал о театре Беккета: «Это „Мысли“ Паскаля в исполнении Фрателлини»^[170]. Честно говоря, я так и не понял, что это – комплимент или колкость.

«В ожидании Годо» ставит проблему, которая актуальна для нас даже и сегодня, в 2001 году, и будет актуальной по крайней мере в течение ближайших столетий: если все идет к лучшему в этом лучшем из миров (согласно Панглосу и Алену Мэнку^[171]), если мы перестали воевать, если мы все как один хороши и милы, если к нам вернулось процветание, доходы текут рекой, а История завершена, то как все-таки ответить на этот невинный вопросец, который одним махом возвращает нас на грешную землю: «Ну и что ж мы будем делать теперь, когда мы довольны?»

№11. Симона де Бовуар «ВТОРОЙ ПОЛ» (1949)

Для того чтобы попасть на 11-е место XX века, нужно было стать такой женщиной, как Симона де Бовуар (1908—1986), автор «Второго пола». Ибо XX век – это эпоха борьбы не только классов, но и полов. Миллионы лет мужчины угнетали женщин, и вот сегодня мы стали свидетелями того, как Жан-Поль Сартр (№ 13) побежден своей собственной женой в этом литературном инвентаре. Такова магия феминизма, без сомнения, самой важной революции века, – освободительной, последствия которой еще только начинают сказываться в виде изобретения виагры, ГПС, секс-пояса, «Сторожевых собак», fight-clubs^[172], пилюли «завтрашнего дня» и женского презерватива…

Так что же потрясающего сообщает нам «Второй пол»? Отчасти это та же теория, что и в книге «Бытие и ничто» (только более доходчиво изложенная): женщина думает, что она должна быть привлекательной, нежной и пассивной, тогда как эти качества – прямой результат промывки мозгов общества. Здесь существование также опережает суть. Если бы женщине с самого рождения не вдалбливали, что она принадлежит ко «второму полу», или к «слабому полу», или к «прекрасному полу», она была бы таким же мужчиной, как все, ибо: «Женщиной не рождаются, ею становятся»^[173]. Мадам Бовуар опирается не только на свое буржуазное воспитание благовоспитанной девицы, но и на литературу, в частности, на авторов, фигурирующих в нашем списке, таких, как Андре Бретон и Д. Г. Лоуренс, чтобы доказать, что женщина всегда определяется мужчиной как ЕГО супруга, ЕГО любовница, ЕГО мать. Самое неприятное заключается не в том, кем является женщина – мадонной, любовницей или служанкой, а в том факте, что она при этом ЕГО достояние, ЕГО вещь – в общем, та или иная ЕГО собственность. «Второй пол» – иронический заголовок для памфлета, который призывает не феминизировать слова, как к этому стремятся сегодня, и не бороться за равное представительство в Национальной Ассамблее, а добиваться самого упразднения этого порядкового числительного.