Инь и Ян - Акунин Борис

Присутствующие, всяк по своему, выражают согласие.

Фандорин: Хорошо, господин Борецкий, я попробую. Раз уж я здесь оказался. Доктор, вы в самом деле можете произвести вскрытие?

Диксон: Я единственный врач на вся округа. И зубы дёргаю, и роды принимаю, иногда даже коровы лечу. А вскрытие по просьбе полиции делал много раз.

Фандорин (показывает на флягу): Что это?

Станислав Иосифович: Коньяк.

Фандорин: Покойный отсюда пил?

Станислав Иосифович: Да.

Диксон: Вы хотите, чтобы я проверил contents?

Фандорин: Да. Если у вас есть необходимые реактивы.

Диксон: Есть. Проверю. (Кладёт флягу в карман. Обращается к слугам.) Эй, несите его в чулан.

Фаддей и Аркаша несут тело через гостиную в правую часть сцены, закрытую занавесом. Все кроме Фандорина, Масы, Инги и Яна инстинктивно отворачиваются. Из кармана Казимира Борецкого выпадает сложенная бумажка. Фандорин подкатывается, подбирает её, рассеянно заглядывает и столь же небрежно кладёт себе в карман. Инга с Яном видят это, переглядываются, но ничего не говорят.

Фандорин: Господа, мне нужно будет поговорить с каждым наедине. Ян Казимирович, если позволите, я бы начал с вас. Только отдам кое-какие распоряжения слуге.

Жестом подзывает Масу, что-то ему говорит.

Маса: Хай… Хай. Касикомаримасита.

Все кроме Фандорина и Яна выходят.

Фандорин и Ян.

Ян: Ну, и объясните мне, пожалуйста, советник особенных поручений…

Фандорин: Особых.

Ян: Неважно. Объясните мне, почему вы решили начать именно с меня? Я-то вне подозрений, как лицо во всех смыслах пострадавшее. Лишился и единственного родителя, и единственной собственности.

Фандорин: Что-то не замечаю в вас большой скорби ни по одному из этих поводов.

Ян: А её и нет. Папашу своего я вполне презирал. Бессмысленный, бесполезный для человечества субъект.

Фандорин: Для ч-человечества? Вы мыслите такими категориями?

Ян: А есть какие-нибудь другие, из достойных внимания? По-моему так: или живи со смыслом и пользой, или не переводи зря кислород.

Фандорин: Вы сами, стало быть, переводите кислород не зря?

Ян: Да уж я своё дело делаю лучше, чем вы ваше, господин аналитический талант. Какого чёрта вы отпустили эту публику? Нужно было устроить обыск. Наверняка мой веер у кого-то из них на пузе припрятан!

Фандорин: Обыск унизителен и для обыскиваемого, и для обыскивающего. Это раз. Для произведения обыска требуется санкция д-дознательного органа. Это два. К тому же похититель мог в темноте преспокойно вынести веер из гостиной и вернуться обратно. Это три.

Откуда-то доносится звук гитары, наигрывающей что-то томное.

Ян: Ну и семейка! Кто стащил махалку? Нет, просто интересно! Дядя Станислав? Этому пауку мало движимого и недвижимого! Он у себя в присутствии взятки берёт, все знают! Доктор? Вряд ли. Хотя чёрт их, англичан, знает. Денег они не украдут, потому что это не ком-иль-фо, а диковину могут, хоть бы из спортивного интереса. Нотариус? Нет, я знаю! Послушайте, особый чиновник, это тётушка! Ну конечно! Эта сорока-воровка тащит всё, что блестит. Волшебный веер, возвращающий молодость — это как раз в её духе! Поди, заперлась в комнате и колотит себя белой стороной по лбу. Да вы не улыбайтесь, я вам точно говорю! Идёмте, нагрянем к ней! Клянусь, возьмём с поличным! Я вас откачу!

Хватается за спинку каталки.

Фандорин: Б-благодарю, не стоит. Если вы правы и веер взяла ваша тётя, она его вернёт — как только убедится, что никакого волшебства нет.

Ян (машет рукой): Вы правы. Чёрт с ним, с веером! Подумаешь, тысяча рублей. Пустяки.

Фандорин: Вы так богаты?

Ян: Нет, но скоро буду. Инга Станиславовна, которой досталось всё это (обводит рукой комнату) — моя невеста. Теперь-то я уж точно на ней женюсь. Девушка она славная, будет обо мне заботиться, да и приданое. С её миллионами я не то что бациллу Николайера, я и палочку Коха одолею!

Фандорин: Б-бациллу? Палочку? Я что-то не понимаю…

Ян (снисходительно): И не поймёте.

Фандорин: Вы сказали «тысяча рублей»? По-вашему веер стоит именно столько?

Ян: Да, Диксон сказал, что есть дураки, готовые выложить за эту безделицу тысячу рублей.

Фандорин: Доктор несколько ошибся. Коллекционеры вроде вашего покойного дяди выложат за эту реликвию сотни тысяч, а то и миллион.

Ян: Миллион!? Нет, правда? Чёрт! Тогда веер нужно у неё отобрать. Да если у меня будет свой миллион, зачем жениться? Ну, тётенька, держитесь!

Выбегает из комнаты.

Занавес в левой половине закрывается, в правой открывается. Одновременно слышится пение.

Аркаша и Глаша.

Аркаша (играет на гитаре и поёт):

Глаша: И никогда бы я так с вами не поступила, Аркадий Фомич, а совсем напротив.

Аркаша (перебирая струны): Это же стихи-с, понимать нужно. Химера-с. В настоящей жизни, Глафира Родионовна, как бы я вам на волоса сел? У вас, пожалуй, и шея бы треснула.

Глаша (прыснув): Это правда, мужчина вы статный. Но ещё лучше внешности я ваши песни обожаю. Как это вы ловко стихи складаете! Мне про мотылёчка ужас как нравится!

Аркаша: Про мотылёчка это пустяки-с. Я вот вам про азиатскую любовь спою.

Играет на гитаре, готовясь петь. В это время справа из-за кулисы появляется Маса. Церемонно кланяется. Аркаша перестаёт играть.

Глаша (шёпотом): Глядите, японский китаец! Отчего у них глаза такие злые и узкие?

Аркаша (громко): Насчёт ихних глаз наука объясняет, что это они, азиаты-с, всю жизнь от своего коварства щурятся, так что со временем делаются вовсе не способны на людей честным манером-с глазеть. Ишь, как он на вас, Глафира Родионовна, уставился.

Глаша: Боюсь я его!

Прячется за Аркашу.

Аркаша: Со мною чего же вам страшиться-с? (Масе.) Ну, ходя, чего тебе? Не видишь, мы с девицей беседу ведём?

Маса достаёт из кармана тетрадь с выписанными словами. Тетрадь представляет собой свиток рисовой бумаги (которую Маса в разных ситуациях использует по-разному: то напишет что-то, то оторвёт кусок и высморкается, и прочее). Маса быстро отматывает изрядное количество бумаги.

Маса: Девицей, беседу, ведём. (Кивает. Сматывает свиток обратно.) Добрая девица, давай дружить. (Показывает на гитару.) Гитара. Дай. Будешь… будет… буду… буду громко горосить.

Аркаша: Чево?

Глаша: Голосить, говорит, буду. Это по-ихнему, должно быть, значит «петь желаю». Дайте ему гитару, Аркадий Фомич.

Маса с поклоном берёт гитару, садится на корточки, гитару кладёт на колени наподобие японского кото.

Маса: Нани га ии ка на… (Щиплет струны и громко поёт, зажмурив глаза.)

Под пение Масы правая часть занавеса закрывается, левая открывается.

Фандорин и Инга.

Инга: …Он не странный. Он гений. Для Яна существует только наука. Я счастлива, что теперь смогу ему помочь! Я обеспечу его всем необходимым для спокойной работы. Он совершит великие открытия, а я всё время буду рядом с ним. Это, наверное, и есть счастье!