Я научилась просто, мудро жить - Ахматова Анна Андреевна

* * *

• И очертанья Фауста вдали
• Как города, где много черных башен,
• И колоколен с гулкими часами,
• И полночей, наполненных грозою,
• И старичков с негётевской судьбою,
• Шарманщиков, менял и букинистов,
• Кто вызвал черта, кто с ним вел торговлю
• И обманул его, а нам в наследство
• Оставил эту сделку…
• И выли трубы, зазывая смерть,
• Пред смертию смычки благоговели,
• Когда какой-то странный инструмент
• Предупредил, и женский голос сразу
• Ответствовал, и я тогда проснулась.

8 августа 1945

* * *

• Блажен, кто посетил сей мир
• В его минуты роковые.

Тютчев

Н.А.О.

• Меня, как реку,
• Суровая эпоха повернула.
• Мне подменили жизнь. В другое русло,
• Мимо другого потекла она,
• И я своих не знаю берегов.
• О, как я много зрелищ пропустила,
• И занавес вздымался без меня
• И так же падал. Сколько я друзей
• Своих ни разу в жизни не встречала,
• И сколько очертаний городов
• Из глаз моих могли бы вызвать слезы,
• А я один на свете город знаю
• И ощупью его во сне найду.
• И сколько я стихов не написала,
• И тайный хор их бродит вкруг меня
• И, может быть, еще когда-нибудь
• Меня задушит…
• Мне ведомы начала и концы,
• И жизнь после конца, и что-то,
• О чем теперь не надо вспоминать.
• И женщина какая-то мое
• Единственное место заняла,
• Мое законнейшее имя носит,
• Оставивши мне кличку, из которой
• Я сделала, пожалуй, все, что можно.
• Я не в свою, увы, могилу лягу.
• Но иногда весенний шалый ветер,
• Иль сочетанье слов в случайной книге,
• Или улыбка чья-то вдруг потянут
• Меня в несостоявшуюся жизнь.
• В таком году произошло бы то-то,
• А в этом – это: ездить, видеть, думать,
• И вспоминать, и в новую любовь
• Входить, как в зеркало, с тупым сознаньем
• Измены и еще вчера не бывшей
• Морщинкой
• …
• Но если бы оттуда-то взглянула
• Я на свою теперешнюю жизнь,
• Узнала бы я зависть наконец.

2 сентября 1945, Ленинград, Фонтанный Дом (Задумано еще в Ташкенте)

* * *

• Кого когда-то называли люди
• Царем в насмешку, Богом в самом деле,
• Кто был убит – и чье орудье пытки
• Согрето теплотой моей груди…

• Вкусили смерть свидетели Христовы,
• И сплетницы-старухи, и солдаты,
• И прокуратор Рима – все прошли
• Там, где когда-то возвышалась арка,

• Где море билось, где чернел утес, —
• Их выпили в вине, вдохнули с пылью жаркой
• И с запахом священных роз.

• Ржавеет золото, и истлевает сталь,
• Крошится мрамор – к смерти всё готово.
• Всего прочнее на земле печаль
• И долговечней – царственное Слово.

1945

В первые послевоенные годы Ахматова много выступала. И с невероятным успехом – и в Ленинграде, и в Москве. И снова стала писать: за год – более 20 стихотворений! И это при активной работе над продолжающейся, не отпускающей от себя «Поэмой без героя». Она до того расхрабрилась, что позволила себе не испугаться, когда к ней в Фонтанный Дом заявился, чтобы взять интервью, сотрудник британского посольства, по образованию ученый-славист И. Берлин. Выходец из России, мистер Берлин свободно говорил по-русски, в истории российской словесности чувствовал себя как рыба в воде, кое-что знал и о молодом романе Анны Андреевны с Борисом Анрепом. Все это, вместе взятое, сильно подействовало на Анну Андреевну. Особенно взволновало то, что заморский гость появился в Фонтанном Доме нежданно-негаданно и, как и было предсказано самым строем поэмы канунов и сочельников, под Рождество, за что и был «вставлен»– в ее текст в роли гостя из будущего. Почтенный славист, когда до него дошла «Поэма без героя», был крайне смущен. Будучи младше Анны Андреевны на целых двадцать лет, он не мог и подумать, что его сугубо карьерный визит будет воспринят почтенной седой русской дамой столь эмоционально. А между тем мистер Берлин и впрямь появился в сталинской России 1946 года в роли гостя из будущего – пришельца из тех времен, когда творчество госпожи Ахматовой станет излюбленной диссертационной темой славистов всего мира, и они, дружной когортой, будут смертно завидовать И. Берлину.

* * *

• И увидел месяц лукавый,
• Притаившийся у ворот,
• Как свою посмертную славу
• Я меняла на вечер тот.

• Теперь меня позабудут,
• И книги сгниют в шкафу.
• Ахматовской звать не будут
• Ни улицу, ни строфу.

27 января 1946, Ленинград