Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1 - Дюма Александр

Адъютант Кадудаля рассказал все, как было, ничего не прибавив и не убавив. Затем он поведал о том, как выполнил волю Кадудаля, объявив вендетту первому консулу, как встретился с Лораном и приказал ему от имени генерала вновь собрать Соратников Иегу.

— Вы что-то еще хотите мне сказать? — спросил принц, выслушав рассказ гостя.

— Да, мой принц, — ответил посланник Кадудаля. — Я должен передать вам, что, несмотря на Люневильское соглашение, мы начинаем новую, еще более ожесточенную войну против первого консула. Пишегрю, который наконец договорился с вашим августейшим отцом, присоединяется к ней из ненависти к французским властям, которая накопилась у него после изгнания в Синнамари. Моро также готов поддержать наше движение своей огромной популярностью. Он в ярости от того, что победа при Гогенлиндене не получила должного признания, и ему надоело смотреть, как армия и генералы Рейна постоянно приносятся в жертву итальянцам. Но есть еще одна вещь, которая мало кому известна и которую я должен открыть вам, мой принц.

— Какую же?

— В армии формируется тайное общество.

— Общество филадельфов^[77].

— Так вы уже знаете?

— Кое-что слышал.

— Ваше Высочество знает, кто его возглавляет?

— Полковник Уде.

— Вы когда-нибудь встречались с ним?

— Видел один раз в Страсбурге, но он не знал, кто я.

— И какое впечатление он произвел на Ваше Высочество?

— Мне показалось, что он слишком молод и слишком легкомыслен для того громадного дела, которое задумал.

— Вы правы, Ваше Высочество, — согласился Соль де Гризоль. — Но Уде родился в горах Юра, он и физически, и морально — самый настоящий горец.

— Ему только двадцать пять лет.

— Бонапарту было двадцать шесть, когда он провел Итальянскую кампанию.

— Сначала Уде был на нашей стороне.

— Да, мы впервые услышали о нем в Вандее.

— Затем он переметнулся к республиканцам.

— Потому что устал воевать против французов.

Принц глубоко вздохнул.

— Ах, если бы вы знали, как я от этого устал!

— Ваше Высочество, поверьте мне как человеку, не привыкшему расточать похвалы. Никогда еще в одном лице не сочетались столь противоречивые и в то же время столь естественные свойства. Уде обладает наивностью ребенка и смелостью льва, девичьим самозабвением и твердостью старого римлянина. Он деятелен и беззаботен, ленив и неутомим, переменчив и тверд в своих решениях, мягок и суров, добр и жесток. Могу добавить только одно в его защиту, мой принц, — такие люди, как Моро и Мале, признали его вождем и обязались слушать во всем.

— Значит, в настоящее время руководителями общества являются трое…

— Уде, Мале и Моро — Филопомен, Марий и Фабий. Скоро к ним присоединится четвертый — Пишегрю — под именем Фемистокла.

— По-моему, здесь соединились весьма разнородные элементы, — высказался принц.

— Но весьма мощные. Сначала нужно разделаться с Бонапартом, а когда место будет свободно, подумаем над тем, какой человек или какой режим придет ему на смену.

— А как вы рассчитываете разделаться с Бонапартом? Надеюсь, речь не идет об убийстве?

— Нет, он должен погибнуть с оружием в руках.

— Собираетесь вызвать его на рыцарский турнир? — улыбнулся принц. — И думаете, он согласится?

— Нет, мой принц. Мы вынудим его. Три раза в неделю он ездит за город, в Мальмезон, с эскортом в сорок-пятьдесят человек. Кадудаль нападет с таким же числом людей, и Бог их рассудит.

— В самом деле, — задумался принц, — это уже не убийство, это честный бой.

— Но для полного успеха нашего проекта нам нужна поддержка французского принца, отважного и популярного в народе, — такого, как вы, Ваше Высочество. Герцоги Беррийские, герцоги Ангулемские и их отец, граф д'Артуа, столько раз давали нам обещания и столько раз их не сдерживали, что мы не можем снова на них полагаться. Я пришел сказать вам от имени всех, Ваше Высочество, что мы просим вас возвратиться в Париж. И когда Бонапарт будет мертв, народ захочет возродить монархию, если его поведет за собой принц из дома Бурбонов, который имеет полное право на престол.

Принц взял за руку Соль де Гризоля.

— Сударь, — взволнованно произнес принц, — от всего сердца благодарю вас и ваших друзей за те чувства, которые вы питаете ко мне. За это вам, и только вам, я открою тайну, неизвестную никому, даже моему отцу. Передайте отважному Кадудалю, Уде, Моро, Пишегрю, Мале мои слова: «Вот уже девять лет я участвую в войне и ежечасно рискую жизнью, что мало меня волнует, и девять лет меня захлестывает ненависть тех, кто называет себя нашими союзниками, а на деле видят в нас только орудия достижения своих целей. Они заключили мир, забыв о нас в своих соглашениях. Тем лучше. Я не хочу в одиночку продолжать эту отцеубийственную войну, подобную той, в которой мой предок, Великий Конде похоронил часть своей славы. Вы скажете, что Великий Конде воевал против короля, а я должен воевать с Францией. С точки зрения новых принципов, против которых я выступаю и на которые, следовательно, не могу опираться, оправданием моему предку является как раз то, что он сражался только с королем. Я воевал против Франции, правда, моя роль была лишь второстепенной: не я объявил эту войну и не я закончил ее. Я сказал судьбе: «Ты позвала меня — я твой». Но теперь, когда мир заключен, я не хочу ничего менять». Вот что я прошу вас передать вашим друзьям. А теперь, — продолжал принц, — послушайте то, что я хочу сказать вам, и только вам, сударь. И обещайте мне, что будете хранить тайну, которую я вам доверю.