Двадцать лет спустя - Дюма Александр

– Да, ваше величество.

– Все равно, я всегда рад вас видеть, добро пожаловать, вы, кого оторвала от отечества преданность, что не знает страна невзгод, вы, которого прислала мне Генриетта, – какова бы ни была ваша весть, говорите смело.

– Ваше величество, Кромвель прибыл сегодня ночью в Ньюкасл.

– А! – сказал король. – Чтобы сразиться со мною?

– Нет, ваше величество, чтобы купить вас.

– Что вы говорите?

– Я говорю, ваше величество, что вы должны шотландской армии четыреста тысяч фунтов стерлингов.

– Невыплаченного жалованья? Да, я знаю. Уже около года мои храбрые и верные шотландцы бьются только чести ради.

Атос улыбнулся:

– Честь – прекрасная вещь, ваше величество, но им надоело сражаться за нее, и сегодня ночью они продали вас за двести тысяч фунтов, то есть за половину того, что вы были им должны.

– Невозможно, – воскликнул король, – чтобы шотландцы продали своего короля за двести тысяч фунтов!

– Продали же иудеи своего бога за тридцать сребреников!

– Какой же Иуда совершил этот гнусный торг?

– Граф Левен.

– Вы убеждены в этом, граф?

– Я слышал это своими собственными ушами.

Король глубоко вздохнул, словно сердце его разрывалось, и закрыл лицо руками.

– О, шотландцы, – сказал он, – шотландцы, которых я считал такими верными! Шотландцы, которым я доверился, когда мог бежать в Оксфорд! Шотландцы, мои земляки, мои братья! Но уверены ли вы в этом, граф?

– Я прилег за палаткой графа Левена и, приподняв полотно, все слышал, все видел.

– Когда же должен совершиться этот подлый торг?

– Сегодня утром. Вы видите, ваше величество, нельзя терять времени.

– К чему же нам время, раз вы говорите, что я продан?

– Надо переправиться через Тайн в Шотландию, к лорду Монтрозу, который вас не продаст.

– А что мне делать в Шотландии? Вести партизанскую войну? Это недостойно короля.

– Возьмите пример с Роберта Брюса, ваше величество.

– Нет, нет! Борьба слишком затянулась. Если они продали меня, пусть они меня выдадут. Да падет на них вечный позор этой измены.

– Ваше величество, – сказал Атос, – быть может, так следует поступить королю, но не мужу и отцу. Я явился от имени вашей супруги и вашей дочери, и от их лица, а также от лица двух других ваших детей, которые в Лондоне, я говорю вам: «Живите, ваше величество, так угодно богу!»

Король встал, стянул пояс, прицепил к нему шпагу и, вытирая свой влажный лоб, сказал:

– Хорошо! Что же нужно делать?

– Ваше величество, есть ли у вас во всей армии хоть один полк, на который вы могли бы положиться?

– Винтер, – сказал король, – можно ли положиться на верность вашего полка?

– Ваше величество, они люди, а люди стали очень слабы или злы. Я надеюсь на их верность, но не ручаюсь за нее; я доверил бы им собственную жизнь, но не решаюсь доверить им жизнь вашего величества.

– Что поделаешь? – сказал Атос. – Если нет полка, зато есть трое нас, преданных вам людей, и этого будет достаточно. Садитесь на коня, ваше величество, и поезжайте с нами; мы переправимся через Тайн, достигнем Шотландии и будем в безопасности.

– Вы того же мнения, Винтер? – спросил король.

– Да, ваше величество.

– А вы, д’Эрбле?

– Тоже, ваше величество.

– Будь по-вашему. Отдайте приказания, Винтер.

Винтер вышел, а король стал оканчивать свой туалет. Первые лучи зари уже начинали проникать в щели палатки, когда Винтер вернулся.

– Все готово, ваше величество, – сказал он.

– А мы? – спросил Атос.

– Гримо и Блезуа ожидают вас с уже оседланными лошадьми.

– В таком случае, – сказал Атос, – не будем терять ни минуты. Едем!

– Едем, – повторил король.

– Ваше величество, – сказал Арамис, – не известите ли вы ваших друзей?

– Моих друзей? – сказал Карл I, грустно качая головой. – У меня нет больше друзей, кроме вас троих: старого друга, никогда не забывавшего меня в течение двадцати лет, и двух других, дружба которых не старше недели, но которых я никогда не забуду. Едем, господа, едем.

Король вышел из палатки, и лошадь его была уже оседлана. Это был конь буланой масти, на котором король ездил уже три года и которого очень любил.

Увидев его, конь радостно заржал.

– А, – сказал король, – я был не прав. Вот еще если не друг, то по крайней мере живое существо, которое меня любит. Ты останешься мне верен, Артус, не правда ли?

Конь, как будто понимая слова, приблизил свои дымящиеся ноздри к лицу короля, поднял губу и радостно оскалил белые зубы.