Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей - Вронский Константин

Но даже теперь в этих глазах плескалась ненависть. Ладно б только глаза, ненависть затопила все лицо Дижу, каждую его черточку. Словно ядом пропитала. Тем, кто плохо с ним обращался, он ничего не прощал. Он будет ненавидеть обидчиков до самой своей смерти.

– Эй, ч-что за грусть-тоска н-на вас напала?

Фаддей резко обернулся. Цветочек ржет как конь ретивый. Только гривы и копыт не достает. А винищем-то от него разит! За белокурой шевелюрой виднелась ярко-рыжая. Ага, на Мишеле повис, шатается аки травинка на ветру. И впрямь Цветочек.

– У в-вас л-лица, как будто з-завтра в бой, л-люди! – с трудом пробормотал он. – А п-па-ачему вы к нам н-не идете, а?

И, шатаясь из стороны в сторону, Цветочек махнул пустой бутылкой на один из соседних костерков.

– Э-эх, р-ребята, я д-давно т-так не с-с-смеялся… в-всю ж-жизнь н-не с-смеялся!

– Да, тебе было весело, дурень! – согласился Мишель. – Ты все время одну и ту же историю нам рассказывал!

Ладно, хоть Мишель не совсем оставшиеся мозги пропил.

– Но вы же смеялись! — выкрикнул Цветочек, выпучивая глаза. – В-все с-с-смеялись! Р-ребята, п-пшли с нами! С… с отчизной по-по-прщаемся!

– Ты попрощаешься! – невесело хмыкнул Мишель.

– З-завтра в… в путь, д-друзья мои! – икнул Цветочек, заплетаясь сразу двумя ногами. – Н-надо как с-следует по-по-прщаться!

Он качнулся к костру, ухватился за уже занявшуюся огнем ветку, чуть не опалив Фаддея, и махнул ею, как факелом.

– Д-да з-з-здр-равствует Н-наполеон! Урра!

– Уволь! – отмахнулся от него Мишель, искоса поглядывая на Фаддея и Дижу.

– Н-не хотите урра к-кричать? Эх, вы, с-собаки! – пьяно огорчился Цветочек. Новобранцы у других костров уже с любопытством поворачивались к ним. – Это с-свинство, Дижу! – выкрикнул Цветочек запальчиво. – С-свинство! П-пшли пр-прщаться с рр-родиной!

– А что, пошли, – внезапно поднялся Дижу на ноги.

Пограничный столб, казалось, поджидал Цветочка. Тот в него буквально врезался. Незнамо от чего искры полетели. То ли от горящей ветки, то ли из глаз юнца. Цветочек вцепился в столб, словно в любимую женщину.

– Т-так! М-милая родина! М-мы с-собрались здесь…

– Короче, дурень! – в нетерпении рявкнул Мишель.

– Дорогая ро-родина! – прокричал Цветочек. – М-мы тебя п-покидаем. С-спасибо… за в-все! А т-теперь н-нас убьют во славу Н-н-наплёна! Т-теперь вы пр-прщайтесь!

«Ох, Цветочек, ты хоть проспись, чтоб я тебе морду начистить мог», – грустно подумал Фаддей.

– Я с удовольствием попрощаюсь, – и Дижу подошел к пограничному столбу.

Распахнул шинель и спустил лосины. А затем невозмутимо облегчился прямо на пограничный столб.

– Спасибо за шрамы на моей спине, дорогая отчизна, – ласково произнес он при этом. – Можешь и дальше пресмыкаться пред проклятым Корсиканцем.

Цветочек икнул от изумления. А потом рухнул на колени и изрыгнул из себя все выпитое той ночью. Прямо на пограничный столб.

Фаддей грустно покачал головой. Хорошо же попрощались ребятки со своей отчизной. Он бы со своей так не обошелся. Да, все верно, он против нее воевать идет, пресмыкаясь все пред тем же проклятым Корсиканцем. Господи…

А в ближайшем сельце, неподалеку от которого стоял их батальон, было безлюдно, бродили по широкой улице тощие облезлые псы. Покрытые гнилой соломой избенки производили тягостное впечатление.

Из донесения наблюдателя Его Императорскому Величеству Александру Павловичу:

9

Наконец-то снова весна!

Двумя пальчиками Полина заправила непослушную прядку за ухо, но ветер тут же выбил ее из-под шляпки.

Солнце вновь заняло свое законное место на небе. Впрочем, облака и тучки пытались вредничать, но отныне они были малы и ничтожны в своих усилиях. Ветер гнал их прочь, как ненужный мусор. На яркой, насыщенной синеве небес им было никак не задержаться. Это было, как новая жизнь. Полина глянула на реку. С пронзительным свистом ветер продирался сквозь спутанные ветви вечно грустных плакучих ив, пристроившихся на берегу.