Меч Вайу - Гладкий Виталий Дмитриевич

Царь Гатал заскрипел зубами от злости, вспомнив события далеких дней. Тогда к его матери, царице Амаге, лично управлявшей племенем роксолан, так как царь Мидосанк, ее муж и отец Гатала, сутками пьянствовал и развлекался с наложницами, прибыли послы херсонеситов, чтобы просить у нее заступничества от бесчинств сколотов, грабивших дома колонистов, угонявших скот, сжигавших посевы и нередко осаждавших даже Херсонес, и требующих непомерной дани. Богатые дары, преподнесенные царице херсонеситами, послужили наиболее веским доводом в их просьбах, и Амага, не мешкая, отправила послов в город Хабеи, в те времена столицу царя сколотов, с настоятельной просьбой оставить ее друзей-херсонеситов в покое.

Но, уверенный в собственных силах, царь смеялся над посланниками царицы Амаги, даже не удостоив посольство сармат, согласно обычаю, приглашением разделить с ним трапезу. Взбешенная царица сама возглавила отряд в сто двадцать сильнейших дружинников; среди них был и ее сын Гатал, к тому времени, несмотря на молодость, известный своим мужеством и силой воли воин. По три запасных коня дала царица из своего табуна отборным гиппотоксотам. Загоняя до смерти скакунов, сарматы за сутки проскакали тысячу двести стадий^[50] и на рассвете, перебив стражу у ворот, ворвались в Хабеи. Сокрушая на пути малочисленных и напуганных их внезапным появлением дружинников и телохранителей царя (им в страхе привиделось несметное количество сармат), отряд во главе с царицей Амагой захватил акрополь, где после буйного пиршества отдыхал царь с семейством и приближенными. Амага собственноручно отрубила головы повелителю сколотов и его брату, а ее воины казнили почти всех знатных пилофириков^[51], прятавшихся в строениях акрополя. Почти всех…

Гатал вспомнил: в дальнем конце акрополя, у невысокой башенки с узкими бойницами, высокий длинноволосый сколот с красивым, чуть скуластым лицом и еще юношеским пушком на смуглых, румяных щеках и подбородке, рубился с дружинниками матери. Полураздетый, в изодранной полотняной рубахе, юноша стойко отражал выпады врагов; два окровавленных акинака в его руках, высекая искры из мечей сармат, то и дело находили цель. Уже несколько воинов получили ранения, а двое неподвижно застыли у ног сколота среди кровавого месива. Гатал выдернул из колчана стрелу, наложил ее на тетиву лука, прицелился…

«Остановись!» – властный голос матери заставил вздрогнуть искусного лучника, и стрела покорно склонила острие к ногам Амаги. Царица в забрызганном кровью бронзовом панцире, простоволосая, стройная, широким мужским шагом подошла к месту схватки; дружинники опустили мечи и расступились перед ней. Юный сколот шагнул вперед, покорно стал перед нею на одно колено и вонзил акинаки в землю. «Ты кто?» – спросила царица Амага у юноши. «Скилур, сын царя…» – ответил тот тихо, но внятно. «Нет, Скилур, царь сколотов!» – властно бросила царица и дала знак воинам, чтобы те поставили его на ноги…

«Мама, зачем?..» – спросил как-то Гатал. Царица поняла с полуслова его вопрос и нахмурилась.

«Ты молод и еще глуп, сын! – резко сказала она. – Сарматы и сколоты – дети одного отца, и драка по любому поводу между ними не должна ослаблять наши племена на радость жадным и хитрым эллинам. Я была вправе проучить царя за его спесь и неуважение ко мне, и это мое личное дело, но оно ни в коей мере не касается других повелителей сколотов. Однако если бы я дерзнула посягнуть на верховную власть, чтобы стать их царицей, или умертвила последнего отпрыска вождей племени паралатов Скилура, последствия этой опрометчивости нашему племени стоили бы дорого – такие обиды сколоты не прощают никогда. Поэтому пусть пока юнец-царь наслаждается властью. Еще не пришло наше время, сын… К тому же Скилур будет всегда мне благодарен за царский жезл, врученный мной, и он дал обещание не трогать ни роксолан, ни херсонеситов…»

Просчиталась многомудрая царица-мать, еще как просчиталась! Быстро возмужал Скилур. Наученный горьким опытом отца, царь сколотов создал сильную боевую дружину, построил несколько крепостей. Среди них самыми сильными и хорошо укрепленными стали новая крепость – Напит и основанный еще царем Агаром город Неаполис: его царь Скилур сделал столицей своего государства. Скилур подчинил Ольвию, вынудил гордых херсонеситов платить дань, заставил и царей Боспора увеличить размер ежегодной дани, которую те платили вождям сколотов со времен царя Атея.