Меч Вайу - Гладкий Виталий Дмитриевич

Тогда Гатал решился: три зимы назад он послал послов к царям языгов Завтиносу и сираков Сорсинесу, вождям племенных союзов роксолан, аорсов и алан с предложением объединиться под его руководством для совместной борьбы со сколотами. Долго пришлось убеждать ему владетельных вождей сармат, чтобы они приняли его предложение, сулившее всем немалые выгоды.

Пришлось пустить в ход и лесть, и богатые дары, и даже пожертвовать любимой дочерью – ее он выдал замуж за повелителя языгов Завтиноса, глупого, недалекого человека. И все-таки добиться полного единодушия он не смог – царь сираков и вожди аланов, уже согласившиеся выставить боевые дружины против сколотов и благосклонно принявшие его дары, неожиданно изменили решение и увели свои племена к Араксу и Меотиде. Разъяренный Гатал послал им вдогонку новых послов, но те не смогли разыскать вождей аланов, а царь Сорсинес не принял их, сославшись на болезнь.

Поэтому Гатал так и не решился выступить в открытую против царя Скилура, ограничившись посылкой сильного отряда в помощь вождю одного из племен языгов Дамасу, возглавившему войско сармат в степях возле реки Борисфен. Успешные действия Дамаса радовали царя роксолан.

Но он понимал, что вся борьба впереди. Нужно было уничтожить племя Марсагета, разрушить сильно укрепленный Атейополис, являющийся главным опорным пунктом сколотов в степной.

Скифии и одним из основных поставщиков хлеба в эллинские апойкии^[52] и саму Элладу. Только тогда можно было, заручившись поддержкой эллинов, имеющих немалую выгоду от торговли хлебом, и окончательно объединив вокруг себя все племена сармат, ударить по царю Скилуру (что стоило отпустить тетиву лука, ослушаться матери-царицы? – глядишь, все сейчас обернулось бы по- другому…).

А теперь ему, царю одного из могущественных племен сармат, приходится в который раз отказывать в помощи херсонеситам из-за боязни открытого противоборства с царем Скилуром!

Гатал заметался по юрте, стараясь унять бурю, бушевавшую в груди. Начальник телохранителей, сунувшийся было к повелителю, чтобы напомнить о том, что все уже в сборе, выскочил наружу, как ошпаренный, – в гневе царь был страшен.

И вот сегодня Гатал ожидает прибытия послов царя Фарнака, могущественного повелителя Понта. Что задумал хитроумный старик? Что скрывается за богатыми дарами херсонеситов, прибывших два дня назад, чтобы уведомить его о благорасположении к роксоланам одного из самых коварных политиков среди правителей припонтийских государств? Конечно, самолюбие царя было польщено – как же, впервые с незапамятных времен властелин Понта шлет к варварам (так прозывали эллины все иноязычные племена) большое посольство. Это ли не знак уважения к повелителю роксолан Гаталу, не дань силе его боевых дружин? Но что же все-таки задумал царь Фарнак I Понтийский?

Громкие крики подданных Гатала спутали его мысли; недовольно поморщившись, он слегка приоткрыл тяжелый златотканный полог и выглянул наружу – на мысе горел сигнальный огонь.

– Эй, слуги! – зычный голос царя заставил вздрогнуть столпившуюся возле юрты знать.

Повелитель роксолан готовился встретить посольство царя Понта.

Рокот барабана заглушал скрип уключин, всплески весел и свист плети надсмотрщика, подстегивающей прикованных к банкам рабов-гребцов. Покорные ритму, заданному барабанщиком, примостившемуся на носу триеры^[53], гребцы дружно налегали на рукоятки длинных тяжелых весел, разгоняя судно. Полуголые мускулистые тела рабов источали крепкий запах мужского пота, и посол царя Фарнака I Понтийского, убеленный сединами гражданин Синопы^[54] Асклепиодор, прикрыл нос куском тончайшего полотна, пропитанного ароматным маслом.

Посол расположился под навесом на корме триеры, где должен находиться триерарх^[55]. Теперь он, из уважения к высокому рангу своего пассажира, стоял возле барабанщика, пристально всматриваясь в прибрежные скалы – того и гляди вынырнут из какой-нибудь бухточки биремы^[56] пиратов-сатархов, стремительные, словно коршуны. Триерарх невольно содрогнулся, вспомнив, как однажды он чудом ускользнул от неистовых сатархов, потеряв при этом добрую половину команды.

Правда, теперь ему нечего опасаться: царь Фарнак, отправляя посольство, позаботился о хорошей охране послов и особенно богатых подарках для царя Гатала: в кильватере триеры шли три боевые биремы, окрашенные в ярко-зеленый цвет; они словно подчеркивали гордое величие посольского судна, пылающего пурпуром плавно изогнутых бортов, над которыми плескался белоснежный парус с золотым шитьем.