Князь Рус - Никитин Юрий Александрович

Глаза бессмысленно блуждали по вытоптанному огороду, там оттиски конских копыт размером с тарелки, у сломанного плетня обезображенный труп, женщина, лицо обглодано зверьем… вдруг взгляд зацепился за кучу мусора возле большого камня. Когда-то он сам любил сидеть на нем, болтая босыми ногами, а сестренка норовила снизу из подпола ухватить за пятки, щекотала…

Почти не дыша, он упал на колени, разгреб голыми руками мусор. Блеснуло металлическое кольцо, темные доски ляды были такими же добротными, как и в его детстве.

– Яхве, сохрани их, – взмолился он.

Чмокнуло, деревянные края с трудом расстались с вязкой землей. В лицо пахнуло могильной сыростью, нечистотами, спертым воздухом. Деревянная лестница уходила в темноту, на блестящих ступеньках вздулись крупные капли влаги. Перец жадно всматривался, язык прилип к гортани. Наконец далеко внизу проступили очертания кадки с соленой брусникой, что-то как будто шевельнулось в темноте…

– Генда, – позвал он тихонько, – это я, Перец. Если слышишь, откликнись…

Запах нечистот стал сильнее. Перец выждал, повернулся и медленно стал спускаться. Пальцы дрожали, он промахивался мимо ступенек, а с последних просто свалился. Под ним хлюпнуло, он встал на колени…

В двух шагах, прижавшись к бревнам, сидела растрепанная Генда. Глаза ее были дикими, обеими руками прижимала к груди мальчишку лет пяти. Мальчишка спал на ее коленях.

– Генда, – прошептал он в страхе, – ты не узнаешь ­меня?

Ее голос был как дуновение ветерка.

– Перец?..

– Я, сестричка!

Он бросился к ней, обнял. Мальчишка проснулся, тихо захныкал. Перец прижал ее к груди, жадно гладил по голове, целовал в макушку. Спросил наконец:

– Как ты догадалась спрятаться?

Она прижалась к нему сильнее, голос дрожал от плача.

– Это не я… Я спускалась за сливками, старая Исхиль ждала меня наверху. Потом я услышала громкий топот, свист, страшные крики. Я бросилась наверх, как вдруг Исхиль крикнула мне: «Затаись! Затаись и жди…» Потом стало темно, это она опустила ляду. Еще я слышала, как набрасывала что-то сверху. А потом мне показалось, что я услышала ее крик…

Он прошептал:

– Да, она не могла бы спастись… Но тебя спасла.

Генда повернула голову, ее глаз как у дикого лесного зверька выглядывал из-под его руки.

– Что это было?.. Неужто сбылось старое пророчество?

– Да, – ответил он тяжело.

– Пришли они?.. Те самые, о которых сказано в Завете?

– Да, – подтвердил он.

– Сыны Гога и Магога? – настаивала она, страстно желая, чтобы он опроверг.

– Они самые, – ответил он рвущимся от муки голосом. – Огромные, дикие, свирепые. Я сам видел, как они вырывают из только что убитых сердца, едят на глазах захваченных пленных, а потом убивают их тоже. Не просто убивают, а бахвалясь: кто сильнее разрубит с одного удара.

Он взял мальчишку на руки, тот снова обессиленно впал в сон, похожий на обморок. Генда пошла сзади, прячась за спину. Перец уже поднимался, когда снизу догнал робкий вопрос:

– Они точно… ушли?

Он выбрался наверх, уложил ребенка на землю, лишь тогда протянул ей руку и ответил:

– Они не ушли.

Он поймал ее пальцы вовремя. Генда, бледная и дрожащая, повисла, как схваченный за шиворот котенок. Перец вытащил с усилием, ушибленная спина вдруг заныла, будто спинной столб подрубили изнутри. Генда ахнула, ее расширенные глаза не могли оторваться от жуткого зрелища. В воздухе кружили хлопья пепла, пахло гарью, горелым мясом. Перец взял ее лицо в ладони, повернул в другую сторону:

– Не надо тебе на нее смотреть.

– Это Исхиль, да? – прошептала она.

– То, что осталось. Сперва вороны, а ночью… Волки сразу поняли, что пришло их время.

Слезы брызнули из ее черных глаз как свежие роднички:

– Это везде?

– Там, где я был, да.

Она медленно поворачивала голову, вдруг вздрогнула, вцепилась в него обеими руками. Он еще не знал, что она видела, но догадывался. В той стороне – воинский стан скифов.

– Генда, – сказал он настойчиво, она дрожала, он крепко прижал ее к груди, – нам надо выжить. Соберись с силами. Ну же, держись. Ты просто помни, что нам нужно уцелеть. А потом проберемся в Новый Иерусалим. Он еще держится.

Она дрожала, не в силах оторвать лицо от его груди.

– Они убьют нас?

– Не знаю… Похоже, их руки устали колоть и резать. Или напились крови до одури, а съеденные сердца и печень лезут обратно. Когда передохнут, снова озвереют, а мы пока что попробуем ускользнуть.

Он снова взял мальчишку на руки. Генда с бледным лицом шла сзади, хваталась за его пояс. Глаза ее были устремлены вдаль, под ноги не смотрела, а слезы бежали безостановочно по закопченному лицу.

Пепел поднимался при каждом шаге. Почерневшие трупы страшно вздымали к небу скрюченные пожаром руки. С обгорелых пальцев слезло мясо, жутко белели оголенные фаланги. На одной угрожающе вздетой к небу руке сидел нахохленный воробей. Когда Перец и Генда шли совсем рядом, не взлетел, зато проводил их недружелюбным взглядом. Похоже, при пожаре сгорело и его гнездо в соломенной стрехе.

Перец шел с тягостным ощущением близкой беды. Слишком хорошо все получалось, он уже трижды натыкался на скифов, всякий раз каким-то чудом уцелевал, но враг рода человеческого не стерпит такого везения долго…

Стук копыт прогремел неожиданно. Перец едва успел вздернуть голову, как перед ним выросли, будто два огнедышащих дракона, два исполинских храпящих коня. Сердце его оборвалось. Он услышал, как сзади тихонько вскрикнула ­Генда.

Два огромных всадника рассматривали их с насмешливым пренебрежением. В звериных шкурах, с жутко бритыми головами, где странно свисают оранжевые, как расплавленное золото, чубы, яростные нечеловеческие глаза – синие как небо, блестящие на солнце валуны разнесенных в стороны плеч.

Руки Переца обреченно опустились. Мальчишка встал босыми ножками на землю, крохотные кулачки терли глаза. Один из всадников прогремел мощно:

– Глянь, Шатун! Живые.

Земля дрогнула от тяжелого, как грех, голоса. Второй грохочуще рассмеялся:

– Надолго ли?

Он неспешно потащил из перевязи топор такой длины, что Перец невольно повел головой, провожая взглядом от рукояти до кончика тяжелого лезвия. Сзади шумно дрожала Генда.

Топор покинул перевязь, Перец застыл, мысленно умоляя Яхве простить его прегрешения и принять в лоно Авраамово. Генда выдвинулась и встала рядом. Перец закрыл глаза, он чувствовал ее хрупкое плечо. Генда уже не дрожала. Судя по всему, она выпрямилась тоже.

С закрытыми глазами он услышал голос скифа:

– Ящер меня забери… Кто это?

Второй голос прорычал с сомнением: