Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1 - Дюма Александр

— Что я слышу, мой дорогой друг, — сказал он, — вы не хотели начинать бал, пока я не приеду? А если бы я приехал только в час ночи, неужели эти прелестные дети ждали бы меня?

Он обвел взглядом салон и увидел, что несколько дам из Сен-Жерменского предместья не встали при его появлении. Он нахмурился, но не высказал неудовольствия.

— Ну же, госпожа де Пермон, — сказал он, — начинайте же бал! Пусть молодежь веселится, танцы — ее любимое занятие. Говорят, что Лулу танцует как сама Шамеруа. Кто же мне это говорил? Евгений, не ты ли?

Евгений покраснел до ушей, он был любовником красавицы балерины.

Бонапарт продолжал:

— Я должен видеть это. Если позволите, госпожа де Пермон, мы с вами будем танцевать топасо^[51], это единственный танец, который я знаю.

— Вы шутите? — спросила г-жа де Пермон. — Вот уже тридцать лет, как я не танцую.

— Не может быть, вы смеетесь надо мной, — отвечал Бонапарт, — сегодня вы скорее похожи на сестру своей дочери.

Тут он заметил г-на Талейрана:

— А, это вы, мне нужно с вами поговорить, — и вместе с министром иностранных дел прошел в маленькую гостиную, где только что так жестоко пострадала г-жа Леклерк.

Вскоре музыканты заиграли, кавалеры бросились к дамам, и бал начался.

М-ль Богарне танцевала с Дюроком, они оказались напротив Клер и графа де Сент-Эрмин. Все, что подруга рассказывала ей об этом молодом человеке, вызывало ее живой интерес к графу.

В réelle, которую в наше время называют контрдансом, было четыре фигуры, последнюю знаменитый танцовщик того времени г-н де Трени заменил фигурой собственного сочинения.

Эта фигура и в наши дни носит его имя.

Г-н де Сент-Эрмин в танцах был так же талантлив, как и в других областях. Он был учеником Вестриса-младшего, отец которого считался богом хореографии, и его учитель мог им гордиться.

Лишь те, кому удалось застать в начале века прекрасных танцовщиков Консульства, могут представить себе то значение, которое молодой человек того времени придавал совершенствованию своих умений в этой области. Я помню, что ребенком в 1812 или 1813 году видел господ де Монбретон, которые были на том самом балу у г-жи де Пермон, представление о котором мы пытаемся дать нашему читателю. Им было тогда лет сорок^[52]. На празднике в Вилле-Котре был дан большой бал, собравший весь цвет аристократии, новой аристократии, которая в наших гостиных гораздо многочисленнее, чем потомственная, и которую те, о ком я рассказываю, ценили не меньше. Господа де Монбретон приехали из своего замка в Кореи, господа Лэгль — из Компьеня, одни за три лье, другие за семь. Угадайте как? В кабриолетах. Да, да! Но в кабриолетах ехали их слуги, а сами они держали поводья, и, стоя на запятках в тонких бальных туфлях всю дорогу, повторяли сложнейшие бальные па. Они подъехали к дверям бального зала… смахнули пыль с туфель и в следующую минуту уже танцевали контрданс.

Итак, м-ль Богарне с радостью, а Клер с гордостью отмечали, что граф де Сент-Эрмин, которого никогда прежде не видели танцующим, превосходил лучших танцоров, присутствовавших на этом балу.

Но если на этот счет любопытная девушка могла теперь быть совершенно спокойна, то был еще один вопрос, который продолжал мучить ее.

Рассказал ли молодой человек Клер о том, что так долго печалило его, раскрыл ли причину столь продолжительного молчания и посетившей его радости?

Она подбежала к подруге и, отведя ее к окну, спросила:

— Скажи мне скорей, о чем он с тобой говорил?

— Об одной очень важной вещи, имеющей отношение к тому, что я тебе рассказывала.

— Ты можешь мне об этом сказать?

— Конечно. Он сказал, что хочет доверить мне одну семейную тайну.

— Тебе?

От жгучего любопытства м-ль Богарне перешла с подругой на «ты»·. Клер понизила голос.

— Мне одной. И просил от его имени, — ведь она наш родственник, — получить у матушки разрешение поговорить со мной наедине один час, под наблюдением матери, но так, чтобы она не могла слышать нас. Он сказал, что речь идет о его счастье.

— А мать тебе разрешит?

— Надеюсь, ведь она так любит меня. Я обещала сегодня вечером поговорить с ней и дать ответ до окончания бала.

— Должна тебе признаться, — сказала м-ль Богарне, — что твой граф де Сент-Эрмин очень красив и танцует, как Гардель.

Вновь заиграла музыка, начался второй контрданс, и девушки вернулись на свои места. Бал продолжался, становясь все веселее.