О доблестном рыцаре Гае Гисборне - Никитин Юрий Александрович

Граф хмыкнул.

– Ну, это я везде слышал.

– И будем слышать, – сказал Гай с тоской. – Почему человеческая натура такая? Не понимаю… Насколько вы, сэр Хенрик, можете помочь своими людьми в таком нужном деле, как очистка леса от разбойников?

– Ну, – ответил граф с той осторожностью, которую Гай от него никак не ожидал, – это зависит…

– От чего?

– Что именно вы задумали.

– Истребление, – сказал Гай. – Вообще-то я хотел бы только своими силами, но у меня всего сорок человек, это достаточно для победы, но недостаточно, чтобы перехватить всех убегающих. А нужно выжечь это осиное гнездо дотла!

Граф подумал, кивнул.

– Хорошо. Разузнайте, где находится этот Робин Гуд, какие у него пути отступления и где их надо перекрыть… и тогда договоримся о дне великой охоты.

Вернувшись, он застал прямо во дворе спорящих людей, даже Беннет и Аустин что-то доказывают друг другу. Он прислушался, сделал знак не обращать на него внимания и узнал вскоре, что слуги графа Хардвина столкнулись на дороге с людьми барона Бернара Дельмера и, пользуясь численным преимуществом, потребовали, чтобы те уступили им дорогу. Люди барона воспротивились, тогда слуги графа набросились на них, избили и бросили на обочину дороги, после чего красиво и гордо проехали с победой мимо, насмехаясь над поверженными.

Те вернулись и пожаловались барону. Барон Дельмер, сам могучий воин и собравший под свое знамя крепкую дружину, пришел в ярость, поднял всех на ноги и велел идти к Бурбугу, замку графа, а сам с конным отрядом ринулся первым, где осадил замок и потребовал предстать перед судом.

Беннет посмотрел на Гая вопросительно.

– Что делать будем?

– Это же прекрасно! – воскликнул Гай с облегчением. – Хоть что-то за сегодня не бьет по голове!

– А что прекрасного?

Гай покачал головой.

– Ты же видишь, барон, несмотря на славу жестокого бойца, не пошел разорять владения оскорбившего, а требует, чтобы тот явился в суд и ответил за своих людей!..

Беннет пробормотал:

– А если не явится?

– Сейчас же бери коня, – велел Гай, – и скачи в замок графа, пока он не послал барона к черту. Велишь от имени королевского шерифа немедленно предстать перед судом и защищать свои права. Иначе он противопоставит себя не только барону, но и королю! Все понял?

Беннет сказал поспешно:

– Да-да, надо успеть до того, как пошлет барона… Иначе гордость заставит сопротивляться уже и нам.

– Именно, – сказал Гай. – А у нас, к сожалению, нет средств принуждения. Мы такая вот особенная власть – больше на словах да на гоноре.

Беннет умчался, Гай лихорадочно продумывал, как удастся разрешить конфликт, с судьями вообще не имел дела, только знает понаслышке, как работают подобные суды.

– Будь за главного, – велел он Аустину, – если что понятное – решай сам. Если сложное – пусть обождут, я ненадолго.

– Это мы знаем, – ответил Аустин понимающе.

Что-то в его голосе заставило Гая насторожиться.

– Что знаешь?

– Что не задержитесь, – сказал Аустин и добавил на правах работающего в одной упряжке: – Пора бы вам завести какую-нить для утех… Здесь в селах есть такие сочные!

Гай сказал замученно:

– Это ты везде успеваешь, а я уже забыл, когда последний раз ел и спал по-людски…

Аустин проводил взглядом, пока шериф на своем пепельно-сером коне не исчез в сером тумане внизу у подножья холма, повернулся и отправился в башню. Кому надо, тот сам явится, а сейчас можно поспать за себя и за шерифа.

Гай примчался в село, велел подать ему коронера и констебля, оглядел критически, но мужики, с виду заслуживающие доверия, да иные бы и не удержались здесь, все на виду, за каждым шагом сельчане наблюдают строго.

– Ваша милость?

– Ребята, – сказал Гай чистосердечно, – будет, скорее всего, суд. Но не над Джеком, что по пьяни набил морду Питу, а кое-что похлеще. Граф Хардвин и барон Дельмер будут тягаться, так что нужно обеспечить малое жюри присяжных, очень авторитетное, чтобы в случае проверки не оказалось в нем заинтересованных, вы поняли?

Джек Короед, коронер, в задумчивости почесал лохматую голову.

– Да, такие суды не часто, не часто… Тут, главное, не набрать в жюри знатных лордов, их немало в округе…

– А зачем нам знатные? – удивился Гай. – Выбирайте среди крестьян-фригольдеров, они на каждом шагу. Главное, чтобы их годовой доход равнялся сорока шиллингам или превосходил, а других ограничений нет.

Коронер сказал несчастным голосом:

– Лорды всегда требуют, чтобы их судили равные…

Гай настороженно спросил:

– То есть графов – графы, а баронов – бароны?

Коронер посмотрел с упреком, подозревая шутку.

– Ваша милость, все-таки у благородного сословия есть свои права…

Гай сказал сердито:

– Перед судом – нет!

– Но ведь…

– Было в прошлом, – отрезал Гай. – У саксов. С приходом норманнов – все старые привилегии идут к черту!.. Глава Англии – король, его слово – закон, а перед ним равны знатные и незнатные. Так что давайте ищите присяжных, которым можно доверять, а остальное беру на себя.

Коронер посмотрел повеселевшими глазами.

– Ваша милость, да искать долго не придется. Старый состав хорош… Ну разве что Ульм хворает, а Гаандера бревном прибило, только их и заменим.

– Рассчитываю на вас, ребята, – признался Гай. – Меня бросили на это шерифство, как щенка с лодки на середине озера. Плыви или тони! Не хочется тонуть вот так сразу…

Констебль, огромный звероватый мужик, прогудел солидно:

– Возле берега тонуть тоже не захочется… как мне кажется.

Он гулко хохотнул, довольный своим медвежьим остроумием.

Граф Хардвин, к великому облегчению Гая, согласился предстать перед судом, хотя, как предупреждал констебль, потребовал, чтобы его судили равные ему по положению. Констебль предупредил Гая, что графу нужно на самом деле вовсе не равенство, это пустяки, но все лорды так или иначе в дружбе или вражде один с другим, и тут уже не будет никакой объективности. Присяжные увязнут в спорах, суть забудется, все начнут выяснять, у кого сколько колен знатных предков, чей прапрадед пришел с Вильгельмом, а кто явился намного позже на готовое и уже завоеванное.

– Я, – заявил Гай жестко, – равен!.. Я – глава этого суда, как и в любом суде графства.

Граф посмотрел на него свысока.

– А вы вообще рыцарь, шериф?

Гай ответил сдержанно:

– Граф, это не важно, перед законом все равны.

– Разве?

– Граф, – сказал Гай сквозь зубы, – я понимаю ваши чувства оскорбленного достоинства. Но твердо намерен довести это дело до конца, потому что это уже не ваше дело…

Граф буркнул: