О доблестном рыцаре Гае Гисборне - Никитин Юрий Александрович

Вильгельмина с душераздирающим криком вырвалась и ринулась к Гаю. Он хотел отстраниться, но она с плачем бросилась на шею, закричала в слезах:

– Простите, сэр Гай! Я не думала, что он такой…

– Леди Вильгельмина, – сказал он с чувством, – вы оказались такой дурой… что даже начинаете мне нравиться!

Подбежал граф, и, хотя она продолжала цепляться за шею Гая, он оторвал от себя ее руки и передал в объятия отца.

Она вскрикнула, протягивая к нему руки:

– Сэр Гай!

Он учтиво поклонился в ее сторону.

– Простите, леди Вильгельмина, но я все-таки… не настолько француз.

Среди рыцарей несколько человек отделались ссадинами, из простых воинов девять человек получили мелкие и легкие раны, и только один лежит, распростертый в собственной крови, над ним склонился Аустин.

В раненом Гай с ужасом узнал Дарси.

– А ты как ухитрился? – закричал он в гневе.

Аустин поднял голову, в глазах печаль и гордость.

– Мальчишка закрывал вас, ваша милость, – объяснил он угрюмо. – Разбойники целили в вас, шерифа, а он принимал эти стрелы…

Гай сказал зло:

– На плащ его и бегом из леса!.. К лекарю!.. Что я его отцу скажу?..

Дарси бегом унесли, по всему разбойничьему лагерю слышится стук топоров, это рубили и рушили стену, шалаши и все постройки, добивали раненых разбойников.

Подошли Беннет с его людьми, перехватили всех убегающих, двадцать четыре человека, восемь взяли живыми и привели со связанными руками и петлями на шее.

Граф предложил повесить их здесь же, Гай возразил:

– Робина Гуда повесим в их окружении прямо в городе. Пусть народ видит, что власть появилась в их краях и начинает чистить Англию от гнили.

Робин Гуд скрипел зубами и умолял вытащить стрелу из руки. Гай подошел, посмотрел ему прямо в глаза.

– Зачем? Тебя повесят, как только довезем до города. Радуйся, это будет скоро.

– Сволочи!

– Это милосердие, – возразил Гай. – Не слыхивал о четвертовании? Ах, знаешь… Ну так вот, тебе повезло, я не законник.

Ближе к выходу из леса рыцари взобрались на дожидавшихся их лошадей, Гай догнал отряд, леди Вильгельмина уже за спиной отца оглянулась, глаза расширились в восторге.

– Сэр Гай! – вскричала она в радостном изумлении. – У вас не только изумительные доспехи, но и конь великолепной белой масти!

Он покачал головой:

– Что вы, леди, он совершенно серый. Как и я.

Она в недоумении смотрела, как он пришпорил коня и понесся вперед.

– Сэр Гай?

Он оглянулся, помахал рукой:

– Простите, леди Вильгельмина, но Сюзанна прибывает сегодня! Мне надо успеть привести себя в порядок!

Робина Гуда доставили в Ноттингем и повесили на городской площади, а в соседних петлях разместили его соратников. На всех не хватило, и чтоб не затягивать процедуру, оставшихся просто удавили у основания виселицы, а некоторым разбили головы молотами.

Вожак, как и водится, оказался самым живучим, долго дергался, хрипел, наконец в конвульсиях обгадился, от него жутко завоняло, и те, кто стоял близко, начали отступать, брезгливо зажимая носы.

– Вот и конец Робина Гуда, – сказал Гай. – Надеюсь, Шервудский лес станет чище.

Беннет вдруг сказал мрачно:

– А все равно как-то несправедливо…

– Ты о чем? – спросил Аустин.

– Крестьяне могут спать спокойно, – сказал Беннет. – И налоги платить только королю в конце года. Никаких грабежей. Но…

Он умолк, недовольно покрутил головой.

Гай нахмурился, что-то ощутил сам, Аустин спросил нетерпеливо:

– И что тебя тревожит?

– Ничего не тревожит, – огрызнулся Беннет. – Только вот те же крестьяне, которых мы спасли, все равно будут распевать песенки о Робине Гуде. Мы ведь власть… Все бегут к нам за помощью, а как только беду отведем, нам же и плюют в спину.

Конюх, принимая у них коней, сообщил таинственным голосом:

– У вас гость, ваша милость! Из Лондона.

Гай поспешил в замок, с лавки поднялся молодой парень в форме королевского гонца, передал ему пакет.

– Из Лондона, – сказал он, – от принца Джона. Вам велено оставить все дела и поспешить к его высочеству.

Гай торопливо вскрыл пакет, но прочел лишь подтверждение сказанному гонцом и скрепленное внушительной королевской печатью.

– Буду немедленно, – сообщил он. – Можете остаться, пусть конь отдохнет…

Гонец покачал головой.

– Я здесь уже полдня. Меня покормили, все хорошо, ваша милость. Лучше отбуду немедленно.

Гай кивнул и с пакетом поднялся в покои. Вскоре появились Беннет и Аустин.

Беннет сказал с порога:

– Дарси молодой, выкарабкается. Лекари обещают поставить на ноги через пару недель. Похоже, он получит золотые шпоры рыцаря раньше, чем ожидал… Что от вас требуется на этот раз, ваша милость?

– Не знаю, – ответил Гай с тревогой. – Хорошего не жду, как вообще от властей… хотя сам вроде бы власть, странно, да?.. Ладно, с утра выеду, а вы тут не сожгите замок на радостях.

Дорога до Лондона все короче и короче с каждой поездкой, на этот раз он мчался один, останавливался только, чтобы дать отдохнуть коню, и уже на взмыленном и шатающемся от усталости влетел в городские ворота Лондона.

В королевском дворце непривычная суета, много вооруженных людей, стража с эмблемами дома Плантагенетов перекрыла все ходы-выходы, однако его пропускали всюду, едва называл свое имя.

В королевских покоях, куда его направили, принц Джон разговаривал с лорд-канцлером и главным казначеем, все трое, на взгляд Гая, выглядят усталыми и встревоженными.

Гай почтительно ждал, наконец принц сказал сипло:

– Все, идите. Делайте все в точности!

Они удалились с поспешностью, принц обратил усталый взгляд на Гая.

– А-а, – сказал он неприятным голосом, – наш неустрашимый шериф… У меня для вас неприятная новость, сэр Гай.

Сердце Гая тревожно стукнуло, он сделал шаг вперед и поклонился.

– Ваше высочество?

Принц искривил губы в недоброй усмешке.

– Теперь, сэр Гай, вам все-таки придется преклонять передо мной не только вашу гордую шею, что вон прямо трещит при таком усилии, но и колено.

Гай вздрогнул.

– А что… с королем?

Принц сказал сухо:

– Убит. При осаде одного из замков своих же верных вассалов! Какая нелепейшая смерть. И в то же время для него характерная. Про него даже друзья не устают говорить, что у него сердце льва, а голова осла.

Гай ощутил, как безжалостная рука стиснула ему сердце.

– Ваше высочество, – попросил он, – как это могло случиться?

Принц буркнул:

– Это могло случиться и раньше, при всей его дурости, звериной жестокости и алчности… он был храбр и всегда шел впереди войска. Но красивее было бы, если бы погиб в битве за Иерусалим. Или хотя бы за Акру. А так… в его владениях в Лимузене один из его верных вассалов нашел закопанный кувшин с золотыми монетами. Он половину благородно отослал Ричарду. Ричард с его звериной жадностью потребовал себе все. Вассал отказался, это противоречит рыцарским законам. Ричард пришел в ярость и велел взять замок Шалю-Шаброль штурмом. Но перед этим он лично решил объехать укрепление и высмотреть самые уязвимые места. Надеясь на позднее время, уже темнело, он не надел доспехи, а рыцарь по имени Пьер Базиль, что стоял на стене, выхватил у одного из воинов арбалет, взвел тетиву и выстрелил. Стрела попала моему бедному брату в руку… почти в плечо. Он никому ничего не сказал, вернулся в лагерь, стрелу извлекли, но началось заражение крови, и через десять дней он скончался на руках нашей матери. Замок за это время под его наблюдением взяли, всех убили, уцелевших повесили, даже рыцарей… что за гнусность!.. никакого клада не нашли. Оставил в живых и отпустил он весьма картинно… только своего убийцу. Да еще и дал зачем-то сто монет. Ну, он всегда обожал красивые жесты на публику. Об этом тоже барды что-нибудь сочинят…