Влюбленная в море - Картленд Барбара

— Бокал вина, сэр? — послышался рядом голос. Родни увидел одного из матросов с подносом в руках, на котором стояли графин и бокал такой искусной работы, что Родни некоторое время смотрел на них в немом изумлении. Инкрустированные золотом, украшенные драгоценными камнями, сверкавшими на утреннем солнце, они казались предметами, принадлежавшими скорее убранству дворца, а не корабельной каюты.

Он вопросительно оглянулся на матроса, державшего поднос, и увидел, что тот улыбается во весь рот.

— Кают-компания набита такими безделушками, сэр, — с готовностью пояснил матрос. — Похоже, нам улыбнулась удача.

Родни взял бокал и отпил вино. Оно оказалось терпким, крепким, очень хорошим, и он ощутил прилив бодрости.

— Надо надеяться, что основной груз не хуже, — отрывисто бросил он, ставя бокал на поднос. — Пусть на камбузе разведут огонь, нам всем надо позавтракать.

— Слушаю, сэр!

Матрос мгновенно исчез, и Родни на миг позавидовал ему: парень выглядел свежим и полным сил, тогда как сам Родни, презирая себя за слабость, осознал наконец, что крайне утомлен. Но тут он вспомнил, что уже третью ночь проводит без сна, а значит, его усталость все-таки имеет веские причины.

Он взглянул в направлении «Морского ястреба». Корабль уверенно приближался, хотя скорость его уступала скорости «Святой Перпетуи», которая шла на попутном ветре. Родни хотел спуститься вниз, чтобы осмотреть корабль как следует, но знал, что пока не может никому передоверить штурвал. Кроме того, каждый человек был нужен, чтобы управлять парусами.

В темноте работа усложнялась, на чужом корабле, построенном по незнакомому англичанам проекту, приходилось временами действовать на ощупь. Родни не мог не обратить внимания, как старательно матросы выбирают шкоты, тщательно приводят в порядок снасти, что были сложены небрежно или брошены второпях. Родни догадывался, что они решили произвести впечатление на своих товарищей, оставшихся на «Морском ястребе», хотели пустить пыль в глаза — вполне извиняемая, естественная в данных обстоятельствах человеческая слабость.

Тут Родни с улыбкой подумал, что пусть корабль и выглядит конфеткой, но он сам и его люди напоминают отпетых оборванцев: полуголые, грязные, босые, хотя и вооружены абордажными крюками и кинжалами, они выглядели теми, кем были в действительности — пиратами, морскими разбойниками.

Родни страшно проголодался, но еще сильнее он хотел побриться, вымыться и надеть чистую рубашку, ощутить прикосновение к коже тонкого полотна.

Солнце уже жгло вовсю, и он знал, что через час или около того станет еще жарче, поскольку ветер заметно ослабевал. Вскоре им предстояло соединиться с «Морским ястребом». Он приближался с каждой минутой, и Родни представлял, какое сейчас оживление царит на его палубе, какие невероятные догадки там строят.

Он взглянул на мачту и увидел, что один из матросов по собственной инициативе спустил красно-желтый испанский флаг с изображенной на нем башней, и вспомнил, что сам хотел распорядиться об этом, да забыл. Мастер Барлоу, конечно, в тревоге смотрит на грот-мачту, опасаясь, что корабль, к которому они доверчиво приближаются, окажется не «Святой Перпетуей», а другим кораблем, укомплектованным его полноправными владельцами.

Родни уже различал или полагал, что различает человеческие фигуры, стоявшие на полубаке. Интересно, есть ли среди них Лизбет? Родни не сомневался, что она там. Теперь-то она не сможет назвать его трусом. Хотя Лизбет и извинилась за свои слова, обида до сих пор глодала сердце Родни.

Захватом «Святой Перпетуи» он искупил, если это вообще нуждалось в искуплении, свое бегство от превосходящего силами противника, отказ рисковать кораблем и ввязываться в драку, которая неминуемо привела бы их к гибели. И он оказался прав! Если испытывать радость от сознания своей правоты — мальчишество, значит, Родни в настоящий момент был мальчишкой.

«Морской ястреб» приближался с каждым мгновением, и теперь стоявшие на его палубе, оживленно махавшие люди были отчетливо видны. Барлоу справлялся отлично, курс держал верно и использовал каждый порыв ветра наилучшим образом. В тысячный раз с тех пор, как Родни оставил позади Плимут, он сказал себе, что ему необыкновенно повезло с помощником. На Барлоу можно было спокойно положиться во всем, и пусть ему недоставало инициативы и того неуловимого налета вдохновения, необходимого для каждого хорошего командира, но как помощник командира он был безупречен и бесподобен.