Падение титана, или Октябрьский конь - Маккалоу Колин

— Ты угодил в кипяток, — сказала Антония Гибрида, ожидавшая мужа в гостиной.

— Я не обварюсь, Гибби.

— Но не на этот раз, Марк. Цезарь очень сердит.

— Cacat! — зло закричал Антоний, подняв кулак.

Она вздрогнула и отскочила.

— Нет, не надо, прошу тебя! Я ни в чем не виновна, ни в чем!

— Перестань хныкать, никто тут не собирается тебя бить! — фыркнул он.

— Цезарь прислал записку, — сказала Антония Гибрида, успокоившись.

— Какую?

— С приказом немедленно явиться к нему в Общественный дом. В тоге, а не в доспехах.

— Заместитель диктатора всюду ходит в доспехах.

— Я просто передала его слова.

Антония Гибрида внимательно смотрела на мужа, не решаясь заговорить. Могут пройти месяцы, прежде чем она опять его увидит, даже если он будет жить в этом же доме. Он регулярно бил ее после свадьбы, но не сломил ее дух. Разве что отучил пытать рабов.

— Марк, — наконец решилась она. — Я хочу еще ребенка.

— Ты можешь хотеть все, что угодно, но только не еще одного ребенка. Одной идиотки нам более чем достаточно.

— Она пострадала от родов, не в матке.

Он прошел к большому серебряному зеркалу, в которое когда-то вглядывался Помпей Великий, тщетно надеясь увидеть в нем хотя бы тень умершей Юлии. Склонил голову набок, оглядел себя. Да, впечатляет! Но тога! Никто не знал лучше Антония, что мужчина его сложения в тоге теряет весь шик. Тоги хороши лишь для Цезарей. Тоге нужен не рост, а умение ее носить. «Но надо признать, что старику идут и доспехи. Он просто так выглядит — величественно. Таким он родился. Семейный тиран. Так мы называли его между собой в детские годы — Гай, Юлия, я. Он помыкал нами, даже дядюшкой Луцием. Сущий диктатор. А теперь правит Римом».

— К обеду не жди, — бросил он и вышел, звеня доспехами.

— В этом нелепом наряде ты выглядишь как хвастливый воин Плавта, — сказал Цезарь вместо приветствия.

Он не поднялся из-за стола, не протянул руку.

— Солдатам нравится, когда их начальник выглядит лучше других.

— Как и у тебя, у них вкусы на уровне задницы, Антоний. Я просил тебя надеть тогу. Доспехи не носят в пределах померия.

— Как заместитель диктатора, я имею право их носить.

— Как заместитель диктатора, ты будешь делать то, что велит тебе диктатор.

— Могу я сесть или мне слушать стоя? — требовательно спросил он.

— Садись.

— Я сел. Что теперь?

— Думаю, надо объяснить события на Форуме.

— Какие события?

— Не прикидывайся тупицей, Антоний.

— Просто я хочу поскорее покончить с нотациями.

— Значит, ты думаешь, тебя звали для этого? Как ты мягко выразился, для нотаций?

— А разве не так?

— Боюсь, я тебя разочарую, Антоний. Я подумываю о кастрации.

— Это несправедливо! Что я, собственно, сделал? Твой ставленник Ватия провел senatus consultum ultimum и поручил мне унять хулиганов. Именно так я и поступил! И по-моему, хорошо выполнил эту работу. Никто не решается даже пикнуть с тех пор.

— Ты привел на Римский Форум профессиональных солдат, ты приказал им пустить в ход мечи, хотя у толпы были только дубинки. Но ты это проигнорировал, ты устроил резню! Ты убивал римских граждан там, где они собираются, чтобы выразить свое мнение! Такого не позволял себе даже Сулла! Неужели меч, обнаженный тобой против соотечественников на поле сражения, сподвиг тебя превратить в арену битвы и Римский Форум? Римский Форум, Антоний! Ты залил кровью камни, на которых стоял Ромул! Ромул, Курций, Гораций Коклес, Фабий Максим Веррукос Кунктатор, Аппий Клавдий Цек, Сципион Африканский, Сципион Эмилиан — тысячи римлян, более знатных, более уважаемых и более знаменитых, чем ты! Ты надругался над всем, что было им дорого, ты совершил святотатство!

Цезарь говорил медленно, отчетливо выговаривая слова ледяным тоном.

Антоний вскочил, сжав кулаки.

— О, как я ненавижу твой сарказм! Не трать зря свое красноречие, Цезарь! Просто скажи, что ты хочешь сказать, и все! И я смогу вернуться к своей работе. К попыткам утихомирить твои легионы! Потому что они неспокойны! Потому что они недовольны, возбуждены и близки к мятежу! — кричал он с хитрым блеском в глазах.

Ловкий ход. Он должен отвлечь старика, очень чувствительного к настроению в своих легионах.

Старик не отвлекся.

— Сядь, грубиян неотесанный! Закрой рот, или я отрежу тебе яйца здесь и сейчас! И не думай, что я не смогу это сделать! Вообразил себя воином, да? Ездишь на красивом коне в бутафорских доспехах? А в бою тебя что-то не видно! Ты никогда не шел в первых рядах! Ты не боец, а сопляк. Я в любой миг могу обезоружить тебя и изрубить в мелкий фарш!