Короли Альбиона - Рэтбоун Джулиан

Нам оставался один дневной переход до Манчестерского леса, князь Харихара не находил себе места от волнения, он то бродил по гостиной, лихорадочно блестя глазами, то пристраивался в уголке, томясь и тревожась в ожидании. Аниш, убедившись, что все мы получили вволю еды и питья и сухие постели нам обеспечены, подсел ко мне.

— Завтра, — сказал он, — мы достигнем своей цели. Наша миссия пришла к завершению. Что бы ни было, мы сможем наконец повернуть на юг и вернуться домой. Сколько времени займет возвращение, Али? Прошу тебя, скажи, что это будет не так долго, как поездка сюда.

Он протянул так и не утратившие пухлости пальцы к огню, а затем вновь улыбнулся мне, лучась от счастья:

— Не могу дождаться, когда уж мы отправимся в обратный путь. Все-таки мы многое повидали. Я бы не отказался от этого путешествия, что бы мне ни посулили. И подумать только, все началось с той связки пергаментных листов, которую ты доставил из Кале в Виджаянагару.

Тут я кое-что припомнил.

— У тебя с собой этот пакет?

— Наверху, в нашей комнате. Принести? Через минуту он вернулся, развязал красные шнурки и вынул скрипевший от старости пергамент.

Уже второй раз на протяжении этой истории из уст Али полились рифмованные строчки на неведомом мне языке, но тут Али заметил, что я ничего не понимаю.

— Давай я переведу тебе эти строки, Ма-Ло, — предложил он.

Джон всем двенадцати дал имена,

И истина в повести этой видна.

Первой яшма была, в самом нижнем ряду,

Свет зеленый мерцал у всех на виду.

Второй ряд — безупречный камень сапфир,

А затем халцедон, озаряющий мир,

Это третья ступень, а дальше за ней,

Своим блеском отличный от прочих камней,

Вновь зеленым сверкал изумруд,

Пятый камень агатом люди зовут,

А шестой — рубин, как апостол рек Джон,

Говоря о суде в конце всех времен.

Глаз Али слегка затуманился.

— Помню, как я впервые прочел эти стихи, — пробормотал он. — Где это было? В саду императорского дворца? Или нет, в зале. На приеме у Много же мы успели повидать и сделать с того дня, — и он снова вздохнул. — В Манчестере, когда я раскрыл эти страницы, меня охватили сомнения, и я поделился ими с Анишем.

Еще назвал Джон яркий хризолит,

Тоткамень, что в седьмом ряду горит.

Восьмой — берилл, он так светел и бел

Топаз — девятый, то его удел,

Десятый, хризопраз, навеки закреплен,

Гиацинт одиннадцатым видел Джон.

Лилово-синий аметист, в двенадцатом ряду

Исцелит хвори все и отведет беду…

— Знаешь, Аниш, — сказал я, перечитав эти стихи в гостинице под шум дождя и вой холодного ветра, врывавшегося в каминную трубу, — мне не верится, будто в двенадцати милях отсюда может быть Небесный град, описанный в этих стихах.

Аниш, нахмурившись, вчитывался в строки на языке телуга, подписанные под английскими стихами.

— Здесь и не говорится, что это место непременно должно быть в Ингерлонде, — ответил он.

Я растерялся:

— Так зачем же мы явились сюда?

— Как — зачем? — удивился Аниш. — Чтобы разыскать Джехани и отвезти его домой.

— А еще зачем?

— Чтобы разузнать как можно больше о боевом снаряжении и технике самого воинственного народа на земле и научиться защищать себя от султанов Бахмани.

Я прошелся взад-вперед по мрачной комнате с низким потолком, чтобы размять усталые колени и немного подумать. При этом я споткнулся о пьяницу, заснувшего прямо у меня на пути.

— Гляди, куда прешь, придурок, — рыкнул он. Я вернулся на прежнее место и сверху вниз посмотрел на Аниша — тот успел удобно усесться и пристроил пакет с письмом у себя на коленях.

— Значит, мы не собирались искать Небесный град на земле? — продолжал я.

— К чему жителям Виджаянагары Небесный град?

Я вынужден был внутренне с ним согласиться, но вслух не стал признавать его правоту. Чтобы сделаться самим собой, человеку нужно отказаться от попытки познать непознаваемое, нужно ощутить вечность здесь и сейчас — так говорил в пасхальной проповеди брат Питер, в данный момент уютно дремавший у камелька.

— Но зачем Джехани написал эти английские стихи? Я думал, он указывает нам путь в город, где мы сможем набрать целые мешки драгоценных камней.