Песнь о Трое - Маккалоу Колин

Половину работы за нас сделал Скамандр — пока мы с Аяксом кромсали их под истошные вопли о пощаде, они тонули в нем сотнями. Со своей колесницы я видел, что речной поток стал чище и сильнее обычного — Скамандр разлился. У тех, кто потерял почву под ногами на берегу, уже не было надежды обрести ее вновь и сразиться с течением, им мешали доспехи и паника. Но почему разлился Скамандр? Дождей уже давно не было. Потом я взглянул на Иду; небо над ней почернело от грозовых туч, над предгорьями позади Трои повисли серые полотна дождя, отсекая их от остальной ойкумены.

Я отдал Старый Пелион Автомедонту и сошел с колесницы с секирой в руках, щит был слишком тяжел. Придется обойтись без него, и не было Патрокла, чтобы меня прикрыть. Но прежде, чем ринуться в сечу, я подозвал одного из нестроевых помощников, — я обещал Патроклу положить в его могилу двенадцать знатных троянских юношей. В такой свалке собрать нужное количество не составляло труда. И меня снова захлестнула та жуткая, бездумная жажда крови, которую я не мог утолить, сколько бы троянцев ни полегло от моей руки. Я не остановился даже у самой кромки воды, преследуя тех несчастных, которых загнал в реку. Вес доспехов служил мне якорем в нарастающем напоре течения, и я убивал, пока воды Скамандра не стали красными от крови.

Один из троянцев попытался сойтись со мной в поединке. Он назвался Астеропеем и явно принадлежал к знати, поскольку был одет в позолоченную бронзу. Преимущество было на его стороне, ибо он стоял на берегу, а я — по пояс в воде, с одной лишь секирой против его пучка копий. Но пусть никто не считает Ахилла глупцом! Когда он приготовился метнуть в меня свой первый снаряд, я схватил секиру за конец рукоятки и бросил в его сторону, словно кинжал. Он кинул в меня копье, но вид моего оружия, рассекающего воздух, помешал ему прицелиться. Секира летела, сверкая на солнце, и попала ему прямо в грудь, глубоко вонзив в его плоть свои челюсти. Он прожил всего мгновение, потом наклонился вперед и камнем упал в воду, лицом вниз.

Намереваясь высвободить секиру, я побрел к нему и перевернул его на спину. Но секира вошла в него по самую рукоятку, торчавшую из искореженной кирасы. Я был так сосредоточен на секире, что не обратил внимания на глухой рев в ушах и не почувствовал, что река взбрыкивает, будто недавно отвязанный жеребец. Внезапно вода забурлила у моих подмышек, и Астеропей закачался на ней, словно кусок коры. Я схватил его за руку и притянул к себе, используя собственное тело в качестве якоря и продолжая вытаскивать секиру. Рев превратился в грохот, и мне приходилось бороться изо всех сил, чтобы устоять на ногах. В конце концов секира была освобождена. Чтобы не потерять ее, я намотал ее ремень на запястье. Бог реки разгневался на меня — он, похоже, предпочитал, чтобы собственные дети оскверняли его нечистотами, нежели я осквернял его их кровью.

Стена воды навалилась на меня, словно оползень. Даже Аякс или Геракл не смогли бы ей противостоять. А, вот! Ветка вяза над водой! Я прыгнул к ней. Мои пальцы схватились за листья, и я с огромным усилием подтянулся на несколько ладоней вверх, пока не нащупал твердое дерево; ветка согнулась под моей тяжестью, и я снова погрузился в поток.

На мгновение берег навис надо мной, словно выросшая у бога водяная рука, а потом он обрушил ее мне на голову со всей яростью, на которую был способен. Я вдохнул побольше воздуха, прежде чем мир вокруг превратился в жидкость. Сила, намного превосходившая мою, толкала меня и тянула во все стороны сразу. Моя грудь готова была разорваться, обе руки вцепились в ветвь вяза; в агонии я подумал о солнце и небе, и сердце мое рыдало от горькой иронии — меня победила река. Я растратил слишком много сил, скорбя о Патрокле и круша троянцев, а железные доспехи сулили мне смерть.

Я взмолился дриаде, домом которой был вяз, но вода перекатывалась над моей головой с прежней силой; потом дриада, а может быть, нимфа, услышала меня, и моя голова поднялась над поверхностью. Я жадно глотал воздух, моргая, удалял воду Скамандра с ресниц и осматривался. Берега, которого я должен был вот-вот коснуться, больше не было. Я покрепче ухватился за вяз, но дриада меня покинула. Размыв остатки берега, вода оголила могучие корни старого дерева. Мое тело в железных доспехах оказалось для него дополнительным грузом. Масса ветвей и листьев накренилась, и вяз рухнул в реку с гневным урчанием, потонувшим в реве потока.