Пером и шпагой - Пикуль Валентин

– Принц Уэльский, – сказал он, – я когда-то имел счастие открывать бал с вашей матерью, а потому, хотя бы из уважения к моим годам, потребуйте тишины у публики.

Принц Уэльский поднял руку, восстановив спокойствие зала.

– Сколько лет этой карге? – спросили сверху о де Еоне.

И смущенно улыбался Сен-Жорж, вертя в руке свою рапиру.

– Эй, вы там! – крикнул де Еон обозленно. – Я не скрываю возраста: мне пятьдесят девять лет…

Тут же, на боевой арене, забрызганной кровью побежденных, де Еон с принцем Уэльским составил договор о встрече на рапирах с мулатом. Карльтонгауз дрожал от хохота. Кто-то из публики швырнул в де Еона огрызком яблока. Сен-Жорж оказался благороднее этих зрителей – он пожал руку «старухе»:

– Надеюсь, мы будем драться с наконечниками?

– Никаких помпонов на остриях, – возразил ему де Еон. – Бой будет настоящим, без сентиментальной жалости.

– Но… как же вы?

– Юбки? – засмеялся де Еон. – Пусть они вас не смущают. Мои юбки сшиты из драгунских штанов.

* * *

На следующий день, перед турниром, де Еон заточил рапиру и не прикоснулся к вину. Две нижние юбки и платье, хоть тресни, а пришлось напялить на располневшее к старости тело. Иначе – никак нельзя! Обещали присутствовать лучшие красавицы Англии, а они-то хорошо понимают толк в туалетах… Их не проведешь!

Зажгли газовые фонари, и Карльтонгауз наполнился светом. Ярко вспыхнули из полумрака драгоценности женщин. Разом взлетели к глазам джентльменов лорнеты и монокли. Де Еон глянул на публику – ощутил ее неприязнь к себе. «Ну и рожи… С какого болота прискакали сюда эти снобические жабы?..»

Помахивая рукой, стройный и красивый, вышел на арену мулат Сен-Жорж. Гремя крахмальными юбками, голодный и злой, как черт, двинулся на него «кавалер-амфибия»… Мулат шепнул:

– Наденем помпоны… Уверяю – издали никто не заметит.

– Не будем бояться крови, – ответил де Еон.

– Ну, – твердо решил Сен-Жорж, – тогда пеняйте на себя…

Противники разошлись, и в разом наступившей тишине прозвенел отсыревший гонг – банг…

– Сходитесь! – разрешил принц Уэльский.

С положения эфеса «ногти вбок» де Еон присел в позиции для первой кварты, и мулат сразу ослепил его своим клинком. Это была мельчайшая сетка ударов, почти незаметных для публики. Но де Еон, как опытный боец, уже ощутил их силу и угрозу.

Молодые мышцы мулата не ведали усталости. А ему сразу же, с первого дегаже, надо рассчитывать и беречь свои силы.

Ему без года уже шестьдесят лет. И – мешают юбки!

Сен-Жоржу ничто сейчас не мешает. Его все любят. А над де Еоном только издеваются…

– Терс, терс! – орали с трибун. – Сен-Жорж, колите ее!

Один промах мулата, и плечо его залило кровью. Зал застонал от ярости. Теперь де Еон видел только закушенную губу врага – и дрался насмерть. В лице этого холеного красавца он колотил всю пошлость жизни, которая так оскорбляла его. Которая пренебрегла им. Которая видела его унижение и наслаждалась этим унижением. Которая будет рада, если его сейчас проткнут насквозь.

– Удар! – сказал де Еон. – Принц Уэльский, вы не следите за ударами, а шпага моя не всегда дает следы крови…

Глаза противника запали внутрь. Два укола рапирой наполнил фаворита толпы ненавистью к этой непонятной бабе, что крутится перед ним, взметая песок с арены своими старыми юбками.

– Да будь ты проклята, ведьма! – заревел он, кидаясь вперед.

Де Еон принял оружие врага на квинту, и…

– Фью! – просвистел воздух, рассеченный (третий удар).

Настроение зала пошатнулось – уже неслись другие голоса:

– Де Еон, шинкуйте его! Ростбиф из мулата не помешает…

Глаза – в глаза, клинок – в клинок.

Скачет под ударами мулат. Пылят юбки де Еона.

Сбоку-сбоку (шажками мелкими, как горох) четкой фланконадой де Еон рванулся вперед. Усталость уже била через все поры тела, и пора было кончать с противником – быстро и решительно.

Иначе сил не хватит. Придется отступить…

Но отступать де Еону некуда: за спиною у него – старость, нищета, презрение, болезни… «Смерть – или победа!»

– Принц Уэльский, считайте же! – воскликнул де Еон.

Принц-судья едва успевал считать, и гонг, отмечая удары рапиры, вторил ему глухими раскатами.

Весь Карльтонгауз был наполнен теперь ухающим боем меди:

«Банг… банг… банг…»

Сверху истерично визжали женщины:

– Остановите их! Эта эмигрантка убьет нашего гостя…

И, наконец, – вот он, блестящий финал де Еона: