Падение титана, или Октябрьский конь - Маккалоу Колин

— Почтенные отцы, запомните: эти странные льстивые акции должны прекратиться. Я их не просил. Я не жажду их, и я не приму их. Это мое повеление, и я требую повиновения. Я не допущу никаких одобренных вами декретов, которые можно принять за попытку короновать меня, сделать царем Рима! Этот титул мы отменили, когда родилась наша Республика, и этот титул мне ненавистен. У меня нет необходимости быть царем Рима! Я — законно назначенный диктатор Рима, и этого мне хватает с лихвой!

Все зашевелились, поднялся Квинт Лигарий.

— Если ты не хочешь быть царем Рима, — закричал он, указывая на правую, выставленную вперед ногу Цезаря, — тогда почему ты носишь высокие алые царские сапоги?

Губы Цезаря растянулись, на щеках заалели два пятна. Признаться им, что у него неладно с венами? Никогда!

— Как жрец Юпитера Лация, я имею право носить обувь жреца, и я не допущу ложных выводов на этом основании, Лигарий! Ты закончил? Если да, то сядь.

Лигарий сел, бросая сердитые взгляды.

— Это все, что я хотел сказать вам по поводу почестей. Но чтобы вы лучше поняли меня, чтобы продемонстрировать всем вам окончательно, что я не более чем рядовой римлянин и не хочу подняться выше того положения, которое занимаю, я отпускаю моих ликторов. Цари имеют телохранителей, а ликторы курульного магистрата представляют собой республиканский их эквивалент. Поэтому я буду выполнять свои обязанности без них, пока нахожусь в Риме или в пределах одной мили от него.

Он повернулся к Фабию, сидевшему со своими товарищами на боковых ступенях справа от курульного возвышения.

— Фабий, уведи своих людей в коллегию ликторов. Я позову вас, когда вы мне понадобитесь.

Ужаснувшись, Фабий протянул было протестующе руку, но опустил ее. Ликторы поднялись и в полной тишине покинули помещение.

— Закон позволяет отпускать ликторов, — сказал Цезарь. — Не только фасции или их носители указывают на полномочия курульного магистрата. Власть мне дана в соответствии с lex curiata. Поскольку это рабочий день, идите и занимайтесь делами. Только помните, что я сказал. Ни при каких обстоятельствах я не начну править Римом как царь. Рекс — это слово и ничего больше. Цезарю не надо быть Рексом. Достаточно быть просто Цезарем.

Не все плебейские трибуны смотрели в рот Цезарю. Гай Сервилий Каска, например, уже вошел в состав клуба его убийц. Двое других были на примете у основателей клуба — Луций Цезетий Флав и Гай Эпидий Марулл. Однако Требоний и Децим Брут решили пока что не приглашать Флава и Марулла вступить в клуб. Достаточно и того, что оба ненавидят некоронованного тирана. Они были известными сплетниками, но ни один из них не пользовался уважением в кругах первого класса.

На другой день после того, как Цезарь сообщил сенаторам, какого он мнения обо всех их льстивых потугах, Флав и Марулл оказались у новой ростры, где стоял бюст великого человека, поскольку она строилась на деньги Цезаря. Хотя день был унылым, холодным, завсегдатаи Форума все равно приходили сюда посмотреть, не разбирается ли где-нибудь интересное дельце, хотя бы в базилике Юлия. Удобней все-таки находиться в укрытии! Там можно и перекусить. Прилавки с киосками имелись на каждом углу, где они никому не мешали. А вдруг какому-нибудь оратору вздумается подняться на ростру и произнести речь? День, конечно, хмурый, обычный для января, но чего не бывает!

Внезапно Флав и Марулл стали кричать, размахивать руками, быстро собрав вокруг себя большую толпу.

— Смотрите! Смотрите! — кричал Марулл, показывая пальцем.

— Позор! Преступление! — кричал Флав, тоже показывая пальцем.

Оба пальца были направлены в сторону бюста Цезаря, которому кисть художника, покрывавшего его краской, придала поразительное сходство с оригиналом. Вокруг бледного лба и редких светлых волос кто-то повязал широкую белую ленту, завязанную на затылке, оба конца ее спускались к плечам.

— Он хочет быть царем Рима! — пронзительно крикнул Марулл.

— Диадема! Диадема! — так же громко крикнул Флав.

Пошумев еще некоторое время, оба плебейских трибуна сорвали ленту с бюста и демонстративно стали топтать, потом нарочито медленно порвали ее на куски.

Еще через день, в ноны, был проведен латинский праздник на горе Альбан. Цезарь совершал богослужение, одетый в древние регалии альбанских жрецов-царей по праву Юлиев.

Это было довольно короткое мероприятие. Участники выехали из Рима на рассвете и вернулись в Рим с заходом солнца. Верхом на Двупалом Цезарь возглавлял процессию магистратов, возвращавшихся в город, где уже второй раз новый молодой патриций Гай Октавий исполнял обязанности городского претора в отсутствие консулов и преторов. У простых людей этот праздник был популярен. Те, кто жил по соседству с горой Альбан, пошли прямо туда и хорошо угостились после церемонии. Те, кто оставался в Риме, выстроились вдоль Аппиевой дороги, ожидая возвращения магистратов.