Сулла - Гулиа Георгий Дмитриевич

Сулла глухо промычал:

– А много моих друзей убивают в Риме?

Брут ответил с готовностью:

– Все эти слухи преувеличены.

– Как?!

– Были прискорбные убийства. Не без этого. Все это случается, когда возникают беспорядки. Не всегда разбирают, где правый, где виноватый.

– Ложь! – процедил сквозь зубы Сулла.

– В Риме сейчас царит порядок…

– Ложь!

– За несправедливое кровопролитие закон строго карает виновников…

– Ложь!

Римляне были тверды:

– Сенат принял строгие меры к наказанию убийц…

– Все ложь!

Брут развел руками:

– Я даже не знаю, что и говорить…

– Потому что сказать нечего!

– Я могу поклясться богами.

Сулла сощурил глаза. Он как бы мысленно рассчитывал, что лучше: выкинуть этих трибунов со всеми их потрохами за порог или выпроводить их с большим или меньшим почетом?.. Или же отдать на растерзание толпе солдат?

Его продолжительное молчание наводило страх на окружающих. Но римские трибуны, казалось, были совершенно безразличны к тому, что происходит в глубине души этого полководца. Они ждали. Они ждали его решающего слова.

А Сулла все молчал. Казалось, что полководца теперь уже ничто не волнует. Его мрачная душа мысленно находилась в Риме. Взору рисовался зеленый Палатинский холм, высокий и гордый Капитолий, где он никогда еще не был подлинным хозяином. Но сейчас, в эту минуту, как человек многоопытный, изощренный в делах хитроумных, всем сердцем чувствовал себя на высоте Капитолия. Перед ним великий город, и нет преграды, которая остановила бы его. Надо ли это доказывать? Кому-нибудь или самому себе. Видимо, нет. Он почему-то вспомнил Филениду. Много их, филенид, было, и многое бывало. Но подобной, пожалуй, нет. В этом молодом существе женского пола скрывалось нечто особенное. Никто бы в мире не смог объяснить, что есть это «нечто». Оно тем и прекрасно, что необъяснимо. Необъяснимо, – значит, непонятно. Но непонятно – не значит плохо. Напротив, непонятное, необъяснимое очень часто бывает столь притягательным, что больше не хочется жить без этого «нечто».

Было бы смешно объяснять какому-нибудь опытному мужу, сколь прекрасна Филенида, что в ней необычного… Может, проще все объяснить, сосчитав, например, количество лет ее жизни? Это же очень просто. И в то же время – разве Сулла не знал женщин этих лет? Разве только года определяют достоинства прекрасного?

Он так увлекся своими мыслями, что поманил к себе Эпикеда и шепотом спросил его, где эта прелесть, эта душа его – Филенида?

– Она здесь, недалеко от лагеря, – ответил слуга.

– Я хочу ее видеть.

Эпикед удивился.

– Возможно ли? – спросил он. – Возможно ли сейчас?

Сулла словно бы пришел в себя. Оглядел своих собеседников. Махнул рукою. И сказал Эпикеду:

– Ладно… Передай ей слова любви. Немедленно!

И снова махнул рукою. И вперил усталый взгляд в Брута.

– Что ты сказал? – прохрипел Сулла.

– Ничего.

– Мне послышалось?

– Возможно.

Сулла мизинцем прочистил правое ухо.

– Послышалось? – переспросил он.

Брут пожал плечами, – дескать, ведать не ведаю.

– Ты что-то хотел сказать? – обратился Сулла к Фронтану.

– Нет.

– А ты? – Сулла протянул руку, словно пытался дотронуться до Сервилия.

– И я, – проговорил Сервилий решительно.

– Значит, мне послышалось… – Сулла продолжал неистово ковырять мизинцем в ухе.

Потом скрестил руки на груди. Опустил голову. И сказал едва внятно:

– Ну что, эта ваша сволочь ничего более путного не придумала?

Трибуны восприняли этот вопрос как пощечину. Видимо, их терпение истощилось. Они разом, как по команде, поднялись с места.

– Что? – усмехнулся Сулла. – Обиделись? За этого старикашку обиделись? А? – Он повысил голос: – Видишь, Фронтан, как оскорбились эти господа? Очень, очень обиделись. Разумеется, слух их привык к другим словам. Их ухо ласкали слова, которые без конца льются из уст ораторов на римском форуме, в сенате, на Капитолии. Какие воспитанные!

Сулла вскочил с места. Прыгнул к Фронтану.

– Нет, ты видишь? – кричал он неистово. – Ты видишь?

– Успокойся, Сулла, – сказал Фронтан. – Мы поговорим с ними за твоим порогом. Здесь неудобно.

Сулла поднял вверх правую руку:

– Нет, Фронтан, нет! Так не будет! Самое большее – это разорвать на них тоги… Вернее, сорвать эти пурпурные ленты. И дать им пинка под зад. Только не очень. Слышишь? Чтобы душа с другого конца не вылетела!