Падение титана, или Октябрьский конь - Маккалоу Колин

— Я никогда не буду на одной стороне с убийцами моего отца.

— Но Вентидий должен быть остановлен в Этрурии! Если он соединится с Антонием, все начнется сначала!

— В таком случае пусть будет так, — сказал Октавиан.

Вздохнув с облегчением, он смотрел, как Децим уходит, глубоко возмущенный. Зато у него теперь есть идеальный повод остаться на месте. Убийцам не доверяют, и армия это поймет.

Он не доверял и сенату. Слишком многие поджидали там случая объявить наследника Цезаря врагом народа. И вторжение этого наследника в пределы Италии даст им такой шанс. «Как только я войду в Италию с армией, — думал Октавиан, — это расценят как мой второй марш на Рим».

Спустя один рыночный интервал он получил подтверждение, что интуиция его не подводит. От сената пришло сообщение, в котором Мутина объявлялась замечательным ратным подвигом. Но триумф за эту победу предоставлялся Дециму Бруту, который не дрался! Дециму вменялось взять на себя верховное командование в войне против Антония, ему отдавали все легионы, включая принадлежавшие Октавиану, заслужившему лишь овацию — унизительный малый триумф. Фасции погибших консулов надлежало вернуть в храм Венеры Либитины до выборов новых консулов, но о дате выборов ничего не было сказано. Октавиан понял, что никаких выборов вообще не планируется. Чтобы еще больше унизить Октавиана, сенат отменил выплату премий всем его солдатам и сформировал комитет, призванный, выслушав представителей легионов, решить, кому что-то дать, кому нет. Ни Октавиан, ни Децим в состав комитета не входили.

— Ну и ну! — сказал он Агриппе. — Зато теперь мы знаем, каково наше истинное положение!

— Что ты намерен делать, Цезарь?

— Nihil. Ничего. Сидеть на месте. Ждать. Я вот думаю, — добавил он, — почему бы тебе и кому-то еще тихо и спокойно не проинформировать представителей легионов, что сенат произвольно присвоил себе право решать, сколько наличных получат мои солдаты? И подчеркнуть, что сенаторские комитеты скупы.

У легионов Гиртия был отдельный лагерь, а три легиона Пансы стояли кучно с тремя легионами Октавиана. В конце апреля Децим прибрал к рукам людей Гиртия и потребовал, чтобы Октавиан передал ему свои подразделения вместе с войском Пансы. Октавиан вежливо, но твердо ему отказал. Сенат дал ему генеральские полномочия, очень высокие, чтобы снять их могло простое письмо.

Придя в ярость, Децим приказал шести легионам перейти к нему, но их представители заявили, что они верят молодому Цезарю и предпочитают быть с ним. Молодой Цезарь платит приличные премии. Кроме того, почему они должны перейти к человеку, который убил их старика? Они останутся с молодым Цезарем и не хотят иметь ничего общего с убийцами.

Таким образом, Децим вынужден был идти на запад, преследуя Антония, только с более или менее надежной частью своего рыхлого войска и тремя легионами Гиртия из италийских рекрутов, слегка понюхавших крови. Ничего лучшего у него не было. Все лучшее осталось с Октавианом!

Тот вернулся в Бононию и там осел в надежде, что Децим себя погубит. Пусть Октавиан и не генерал, но он кое-что понимал в политике и в борьбе за власть. Если Децим не будет разбит, тогда ему уже не выкарабкаться, слишком многое в ситуации против него. Антоний, соединившись с Вентидием, без труда привлечет на свою сторону Планка и Лепида, и в этом случае Децим запросто может счесть за лучшее войти с ним в соглашение. После чего вся эта свора накинется на Октавиана и уничтожит его, порвет на куски. Единственное, на что можно было надеяться, — это на то, что гордость и близорукость не позволят Дециму понять, что отказ присоединиться к Антонию означает его конец.

Как только Марк Эмилий Лепид получил дерзкое письмо Цицерона с советом ни во что не соваться и заниматься делами своей провинции, он со всеми своими легионами подошел к западному берегу реки Родан, границы его Нарбонской провинции. Что бы ни происходило в Риме и в Италийской Галлии, он хотел занять позицию, которая позволяла бы ему продемонстрировать выскочкам вроде Цицерона, что и провинциальные губернаторы могут влиять на ход гражданской войны. В конце концов, это сенат Цицерона объявил Марка Антония врагом, а не сенат Лепида.

Луций Мунаций Планк в Дальней Галлии Длинноволосых еще не решил, чей сенат он будет поддерживать, но внезапно возникшее состояние гражданской войны было для него достаточным поводом, чтобы собрать все свои десять легионов и двинуть их к тому же Родану. Подойдя к Аравсиону, он остановился, и его разведчики доложили, что Лепид с шестью легионами стоит милях в сорока от него.