Травяной венок. Том 2 - Маккалоу Колин

Разумеется, Цепион станет нетерпим, когда услышит эти новости. Я попытаюсь распорядиться курьерами так, чтобы ты узнал это раньше него. Даю тебе время решить, как ты поступишь с ним, когда он, как павлин, станет красоваться перед тобой. Могу только дать тебе один совет: поступи с ним в своей манере.»

Но в конце концов Фортуна распорядилась сама – изящно, окончательно и иронично. Цепион принял свою часть объединенного командования с большим удовлетворением, поскольку разбил возле Варий рейдовый легион марсов, пока Марий разделывался со Скатоном у реки Велин. Сравнивая свой огромный успех с победой Мария, он сообщил сенату, что одержал первую победу в этой войне, поскольку это случилось на десятый день июня, тогда как битва Мария произошла двумя днями позже. И в промежутке между ними имело место ужасное поражение, в котором Цепион обвинял скорее Мария, чем Лупуса. К его огорчению, Марий, казалось, вовсе не был озабочен тем, кому принадлежит в этом заслуга, и чего хотел Цепион в Варий. Когда Цепион велел ему вернуться в Карсеоли, Марий проигнорировал его приказ. Он занял лагерь Скатона возле Велина, основательно укрепил его и разместил там все свои войска до последнего человека, обучая и переучивая их, пока шли дни, а Цепион раздражался, не имея возможности вторгнуться в земли марсов. Кроме полученных в наследство от Лупуса примерно пяти когорт оставшихся в живых солдат, у Мария были еще две трети от шести тысяч людей, бежавших после разгрома Презентея в западном проходе; теперь всех их надо было заново экипировать. Это давало ему в итоге три укомплектованных с превышением численности легиона. Но перед тем, как сдвинуться хотя бы на дюйм, они должны были быть полностью готовы, к его удовлетворению, а не к радости какого-нибудь кретина, который не может разобраться, где у него авангард, а где фланги.

У Цепиона было полтора легиона, причем половину войск он перераспределил, чтобы создать два недоукомплектованных легиона, и поэтому не был достаточно уверен в себе, чтобы двигаться вообще. Когда Марий муштровал своих людей в нескольких милях к северо-востоку, Цепион сидел в Варий и бесился. Как ранее у Лупуса, большую часть времени у него занимало писание писем с жалобами в сенат, где Скавр и верховный понтифик Агенобарб, а также Квинт Муций Сцевола и несколько других крепких людей выдерживали подхалимство Луция Марция Филиппа, отбиваясь каждый раз, когда он предлагал лишить командования Гая Мария. Примерно в середине квинктилия^[17] к Цепиону явился посетитель. Это был не кто иной, как Квинт Поппедий Силон, марс. Силон появился в лагере Цепиона с двумя испуганными рабами, одним тяжело нагруженным ослом, и двумя детьми, по-видимому, близнецами. Вызванный из шатра Цепион вышел на форум своего лагеря, где Силон стоял в полном вооружении впереди своей маленькой свиты. Дети, которых держала на руках рабыня, были завернуты в пурпурные одеяла с золотой вышивкой.

При виде Цепиона Силон просиял:

– Квинт Сервилий, как я рад тебя видеть! – произнес он, подходя и протягивая ему руку.

Сознавая, что находится в центре всеобщего внимания, Цепион с надменным видом остановился и руки не подал.

– Чего тебе надо? – спросил он презрительно. Силон опустил руку, стараясь, чтобы этот жест выглядел независимо и в нем не чувствовалось униженности.

– Я ищу защиты и убежища в Риме, – сказал он. – И ради памяти Марка Ливия Друза я предпочел бы сдаться тебе, чем Гаю Марию.

Слегка смягчившись от такого ответа и сгорая от любопытства, Цепион заколебался.

– Почему ты нуждаешься в покровительстве Рима? – спросил он, переводя взгляд то на Силона, то на завернутых в пурпур детей, то на мужчину-раба и его подопечного, перегруженного осла.

– Как тебе известно, Квинт Сервилий, марсы передали Риму формальное объявление войны, – сказал Силон. – Но тебе неизвестно, что именно благодаря марсам италики откладывали свое наступление в течение такого долгого срока после объявления войны. На совещаниях в Корфиний – теперь этот город называется Италика – я постоянно просил об отсрочке и втайне надеялся, что удары так и не будут нанесены, потому что считаю эту войну бессмысленной, ужасной, опустошительной. Италия не может победить Рим! Некоторые члены совета стали обвинять меня в проримских симпатиях – я отверг эти обвинения. Тогда Публий Веттий Скатон – мой собственный претор! – прибыл в Корфиний после своей битвы с консулом Лупусом и последующего столкновения с Гаем Марием. В результате Скатон обвинил меня в сговоре с Гаем Марием, и все поверили ему. Я неожиданно оказался в изоляции. Тем, что я не был убит в Корфиний, я обязан только численности суда – это были все пятьсот членов италийского совета. Пока они совещались, я покинул город и поспешил в свой собственный город Маррувий. Я добрался туда раньше преследователей – погоню возглавил не кто иной, как Скатон. Я понял, что не смогу быть в безопасности среди марсов. Поэтому я забрал моих сыновей-близнецов и решил бежать в Рим и просить там убежища.