Падение титана, или Октябрьский конь - Маккалоу Колин

Брута теперь очень беспокоило положение Кассия, о котором ничего не было слышно. Он написал ему во множество мест, предупреждая, что Долабелла идет на Сирию, но не имел понятия, дойдут ли эти письма до адресата.

А тем временем Цицерон писал Бруту, умоляя его вернуться в Италию, — вздорная альтернатива, когда он держал под контролем весь римский путь на восток (через Македонию и Фракию по Эгнациевой дороге) и в случае нужды всегда мог прийти на помощь Кассию.

К этому времени вокруг него уже сформировалась верная ему небольшая группа знатных сторонников, куда входили сын Агенобарба, сын Цицерона, Луций Бибул, сын великого Лукулла от младшей сестры Сервилии и еще один перебежавший на его сторону квестор, Марк Аппулей. Хотя никому из них не было тридцати, а кое-кому едва исполнилось двадцать, Брут всех их назначил легатами, распределил по легионам и считал, что ему очень повезло.

Худшим из того, что он покинул Италию, была неизвестность. Он не мог понять, что поделывает и чем живет сейчас Рим. Брут держал связь с десятком римских корреспондентов, но то, что писал один, противоречило тому, что писал другой. Их прогнозы были самыми разными, порой взаимоисключающими, пустой слух зачастую преподносился как свершившийся факт. После гибели Пансы и Гиртия в Италийской Галлии Брута уверили, что новым старшим консулом Рима будет теперь Цицерон, а девятнадцатилетний Октавиан займет пост младшего консула. После чего пришло сообщение, что Цицерон уже консул! Время показало, что в реальности не имело места ни то ни другое, но как, как на таком расстоянии разобраться, где правда, где ложь? Порция изводила его жалобами на Сервилию. Сервилия в нечастых коротких посланиях поздравляла его с сумасшедшей женой. Цицерон возмущался. В давнее время, конечно, он был консулом, но сейчас нет и никогда им не будет. А молодого Октавиана превозносят не по заслугам. Так что, когда сенат приказал Бруту вернуться в Рим, Брут проигнорировал этот приказ. Кто говорит ему правду? Где она, эта правда?

Не оценив хорошего отношения с его стороны, Гай Антоний причинял ему неприятности. Стал ходить в тоге с пурпурной каймой и говорить солдатам о своем несправедливом пленении и о том, что у него отняли губернаторский статус. Когда Брут запретил Гаю Антонию носить тогу с пурпурной каймой, тот переоделся в простую белую тогу и продолжил свои разглагольствования. Брут в ответ отобрал у него право ходить везде, где вздумается, и приставил к нему охрану. До сих пор Гай Антоний не производил никакого впечатления на солдат, но Брут был слишком неуверенным командиром и не понимал это.

Когда большой брат Марк Антоний послал отборные войска в Македонию, чтобы вызволить Гая, они вдруг взяли и перешли на сторону Брута. Теперь у него стало семь легионов и тысяча всадников!

Чувствуя себя поувереннее с такой силой, Брут решил, что пора ему отправиться на восток, чтобы спасти Кассия от Долабеллы. Вместо себя в Аполлонии он оставил первоначальный македонский легион в качестве гарнизонного. Брата Антония Брут передал под опеку Гая Клодия, одного из тех Клодиев, что составляли ядро и цвет Клавдиев — непредсказуемого патрицианского клана.

Выйдя из Аполлонии в мартовские иды, Брут дошел до Геллеспонта в конце июня. Это свидетельствовало о том, что быстрые перемещения — не его дар. Преодолев Геллеспонт, он направился в Никомедию, столицу Вифинии, где остановился в губернаторской резиденции. Ее бывший обитатель, губернатор Луций Тиллий Кимбр, тоже освободитель, счел за лучшее собрать свои вещи и удалиться на восток к Понту, а квестор Кимбра, освободитель Децим Туруллий, вообще исчез без следа. Никто не хочет гражданской войны, недовольно подумал Брут.

От Сервилии пришло письмо.