33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине - Анташкевич Евгений Михайлович

– Там для фарша уже всё готово! Прастафиля!

Штин поперхнулся.

После бутербродов в летней кухне Румянцев велел ломовику-извозчику, приведённому младшей дочерью, отвезти пришельцев в ближайшую баню и после помывки вернуть обратно. Сорокин, Штин и Одинцов не вернулись. Вяземский и Суламанидзе тоже не хотели возвращаться, но Штин приказал Суламанидзе доставить Вяземского к Румянцеву и попытаться определить контуженного прапорщика в больницу. Через неделю скитаний по Харбину в поисках работы Сорокин и Штин потеряли друг друга, а ещё через неделю случайно встретились, уже снова грязные и голодные. Одинцов раздобыл немного денег, и они нашли дешёвую харчевню. Выпили, закусили и объяснились: причина их нежелания возвращаться к добрейшему подполковнику Румянцеву оказалась простой – обе его дочери были необыкновенно хороши и обе на выданье, но Румянцев обронил, что вот, мол, придёт его будущий зять Серёжа Серебрянников и сможет помочь. Никто от него помощи не захотел, а захотели одного: заработать и благопристойно отблагодарить подполковника за приют, не деньгами, конечно, разве бы тот взял, а какой то посильной помощью, но для этого надо было хотя бы прилично выглядеть. И опять же дочери, из которых свободной оказалась только одна. Вот Штин и пристроил туда совсем ещё юных Вяземского и Суламанидзе.

Серебрянников не дождался ответа Сорокина, отвернулся и снова зашагал через лужи.

Пока подходили к Садовой, всё это прокрутилось в голове Михаила Капитоновича, он, конечно, мог ответить на вопрос Серебрянникова, но…

За несколько десятков шагов до дома Румянцева Сорокин разглядел, что в саду у подполковника произошли перемены – в молодом городе сады были молодые и поэтому прозрачные, – на месте летней кухни, где их поили чаем и кормили бутербродами, стоял свежий кирпичный домик, судя по окнам, с двумя маленькими комнатками или одной большой и пристроенной летней верандой. «Расстроился подполковник, конечно! В семье-то будет пополнение!» – подумал Михаил Капитонович и посмотрел в спину Серебрянникова.

Элеонора зашла в номер и в гостиной поставила на стол подарки жены британского консула для передачи в Лондоне: коробки и коробочки, завёрнутые в золотую и серебряную бумагу и завязанные шелковыми лентами с бантиками. Через пятнадцать – двадцать минут сюда придёт представитель транспортной компании, всё заберёт, отвезёт на вокзал и сдаст в багаж. Элеонора подумала, что зря она поторопилась рассчитать горничную, надо было сделать это сегодня, кто-то же должен был помочь ей собрать вещи. Она стянула перчатки, сняла шляпку и зашла в гардеробную. Вещей на плечиках висело много, стояло много коробок с обувью и головными уборами. Она вздохнула и пошла в спальню. Здесь она стала открывать ящики комода и будуара и поняла, что с горничной она допустила основательный промах: пока она заканчивала рабочий день, ходила по магазинам и делала прощальные визиты, горничная всё это уже бы собрала.

Зазвонил телефон. «Ну вот! – вздохнула Элеонора. – Это уже из транспортной компании! А я ничего не успела».

– Hello! – сказала она в трубку.

– Мадам! – ответили ей. – К вам пришла ваша горничная, пустить?

– Да, конечно! – обрадовалась Элеонора и пошла открывать дверь.

До поезда оставалось ещё три часа.

Горничная стояла у двери.

– Мисс Элеонора, извините мою назойливость, но я подумала…

Элеонора не стала ничего говорить и широко распахнула дверь.

Горничная ей попалась очень толковая. Девушка шестнадцати лет, из семьи построечников, дочь дорожного мастера, последний ребёнок в семье. Её взросление и окончание гимназии совпали с беженским нашествием, как говорил её отец. Это создало для молодежи небывалые за короткую историю города проблемы с будущим устройством в жизни. Семья горничной была традиционная и ни о каком другом будущем для дочери, кроме удачного замужества, не думала, но толпы ничего не умеющих делать бывших военных, совсем ещё молодых офицеров сильно перемешали городское общество: у девушек разбежались глаза, а у их родителей заболели головы. Катя Григорьева с детства увлекалась чтением, очень трезво подходила к учебе и, когда ей стукнуло шестнадцать, заявила, что о замужестве она не думает, хочет быть самостоятельной, учиться дальше и в особенности изучать иностранные языки, для начала английский. Для родителей это была неожиданность, они долго переживали и шептались у себя в спальне, но, любя свою «младшенькую», согласились. А то, что происходило вокруг, основательно укрепило их в Катиной правоте.