На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы - Пикуль Валентин

– Сын Иконникова приезжает из-за границы, – выложил он перед Монахтиной первую новость.

– Геннадий Лукич? – обрадовалась женщина. – О-о, как он, наверное, изменился. Что еще?

Титулярный советник в отставке докладывал:

– Ениколопова видел… Он чем-то сильно озабочен!

– Знать бы – чем? – призадумалась Монахтина.

– Не пойму сам, но чем-то озабочен. Велел вам кланяться. И ругал князя, который, несмотря на все его внушения, все-таки оставил Борисяка при себе.

– Так-так, – быстро прикинула Конкордия Ивановна, мечтательно прищурясь. – Хорошо, что ты мне это сказал…

Женщина слегка прищелкнула пальчиками:

– А что делает княгиня?

– Вице-губернаторша изволит иной день выезжать в город.

– Но бывает… – подсказала Монахтина.

– …только в Гостином, – подтвердил Паскаль. – И берет все аршинами.

– И все в долг?

– Просит записать…

– Учту, – сказала Монахтина.

– Сам же князь, – продолжал Паскаль, – пребывает в неуставной деятельности. Вчера посещал хлебные магазины, но – вот дурак! – ему показали зерно, в котором он ничего не смыслит. А зерно уже перегорело – сеять его нельзя…

Конкордия Ивановна облизнула сочные губки.

– Миленький, – сказала она, – о чем он думает? Казалось бы, и человек не глупый… Аристид Карпыч знает об этом?

– Очевидно.

– Тогда вот что, – распорядилась Конкордия Ивановна. – Постарайся внушить купцам, чтобы они еще шире открыли кредит для вице-губернаторши…

– Зачем? – удивился Паскаль. – По-моему, наоборот. Уж если скандалить, так сразу же!

– Я знаю лучше тебя, – остановила его Монахтина. – Делай, что говорят… Далее: приласкай тех двух немчиков, которые живут в доме князя. Они могут пригодиться. А увидишь Ениколопова, так передай… Скажи ему, что Борисяк…

Осип Донатович вытянул шею, но Монахтина вдруг махнула ручкой:

– Нет, этот вариант мы пока прибережем. Лучше ты шепни Чиколини (он большой олух), что Борисяк имеет какие-то шашни с этим… как его? Бородатый, что приехал в Уренск вместе с вице-губернатором?

– Кобзев, или Криштофович, – подсказал Паскаль.

– Вот именно!

– Но Аристид Карпыч…

– Жандарму – ни звука. Пусть это дойдет до него стороной. А теперь – иди, мне некогда!

Осип Донатович умоляюще посмотрел на женщину, и она капризно протянула ему руку:

– Боже, до чего вы мне надоели… Ну, целуй да иди!

Вслед за Паскалем пришел дворник, держа под мышкой курицу. Мычанием он попросил проверить – сгодится ли? Конкордия Ивановна, засучив рукавчики, прощупала грудку птицы, помяла в пальцах жирный огузок.

Жестами и криком она приказала глухонемому:

– Эту! Неси на кухню… Да крыльцо подмети! Понял?

– М-м-м… м-м-м… – мычал дворник.

– М-м-м, – передразнила в ответ Монахтина.

Оставшись одна, Конкордия Ивановна в возбуждении потерла свои ладошки, еще не мытые после сна.

– Миленький ты мой, – сладко потянулась она, – что же ты будешь без меня делать? Ведь пропадешь без меня…

Она подошла к зеркалу, чуть-чуть припудрила правую щеку, на которой спала сегодня. Расправила мизинцами ресницы. Выгнув спину, посмотрела на себя сзади.

– Тра-ля-ля-ля! – пропела женщина и показала язычок. – Какая я все-таки дура…

Эта прекрасная особа ни минуты не оставалась спокойной. Даже когда узнала, что на поездах вводятся тормоза системы Вестингауза, первой мыслью ее было: «А какая мне от этого польза?..»

Неожиданно Монахтина снова вспомнила о записочке преосвященного.

«Надо бы ехать… Но я пуста, как барабан, – верно рассудила она. – А старца следует ошеломлять!..»

– Ну погоди, – сказала она. – Я тебе испеку… Что-нибудь да испеку! Погоди только…

В этот момент вошла горничная и доложила, что ее желает видеть вице-губернатор князь Мышецкий.

– Кто, кто, милочка?

– Я же сказала, барыня, князь Мышецкий.

– Опомнись! – не поверила Конкордия Ивановна.

– Сергей Яковлевич, – повторила горничная равнодушно.

Монахтина тихо ойкнула и схватилась за грудь:

– Проси же… будь что будет!

Конкордия Ивановна заметалась по комнате, ничего не понимая. Что означает этот приход? Господи, он уже внизу, а она еще не одета, не причесана…

Но, может, так-то оно и лучше?

Замерла как вкопанная посреди комнаты, погладила себя по бедрам. И вдруг (ага, верно) метнулась к туалету. Быстро-быстро – раз, два, три, четыре – ловко продела в кольца пухлые пальцы. Обмотать голову полотенцем было делом одной секунды.