Короли Альбиона - Рэтбоун Джулиан

Мы с Умой переглянулись и пожали плечами.

— Почему бы и нет?

До встречи с рыботорговцем не было никакого смысла возвращаться в Ист-Чип, поэтому мы приняли приглашение брата Абрахама и оставались в крипте до прихода Инека. Само собой, беседа наша перешла в обсуждение духовных материй. Абрахам был одним из адептов учения о жизни, и ему очень хотелось как можно больше разузнать о Виджаянагаре, показавшейся ему, судя по нашим описаниям, небесным градом. Все, что он узнавал о родине Умы, укрепляло его в той изнурительной повседневной борьбе, которую приходится вести всякому, отказавшемуся от официальной веры своей церкви и своей страны. А нам с Умой очень хотелось услышать о том, что означает подобный отказ в Ингерлонде.

— Али, о чем идет речь? — не выдержал я.

— Мой дорогой Ма-Ло, разве мы еще не говорили о трех великих орденах свободных людей?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь. Какие три ордена?

— Братья Свободного Духа, ассассины, то есть избранные представители исмаилитов^[21] и суфистов^[22], и, наконец, душители-таги.

— Я слыхал об ассассинах и тагах и догадывался, что ты симпатизируешь ассассинам, а то и принадлежишь к их числу. Но послушать тебя — так речь идет о каком-то всемирном заговоре.

Али весело рассмеялся.

— Это совершенно немыслимо. Главный принцип всех трех орденов — полная свобода каждого члена. Только одно правило обязательно для всех: если ты встретишь человека с таким же образом мыслей, ты должен ему помочь. Заговорщикам нужны правила, планы, послушание, а мы более всего на свете ненавидим необходимость подчиняться.

— Я все равно ничего не понял, так что лучше вернуться к твоей повести. Ты остановился на том, как ты спросил Абрахама о делах его ордена в Ингерлонде.

— Плоховато, — вздохнул Абрахам, пытаясь поудобнее устроиться на холодном камне. — Почти во всех краях страны нам пришлось уйти в подполье. Слишком многих за последние полстолетия инакомыслие привело на плаху и костер. И все же есть немало людей, придерживающихся убеждений Джона Уиклифа^[23], хотя они и не следуют, как мы, по указанному им пути и не исповедуют открыто свою веру, как делали их отцы и матери. Любой проповедник-лоллард^[24], стоит ему произнести речь на церковном дворе, у ворот города или даже на рынке, привлечет толпу слушателей и возбудит в них желание, если не готовность, подняться против короля и епископов, подобно Уоту Тайлеру, Джону Боллу, Джеку Строу и Джону Кэду и тем тысячам, что следовали за ними.

— Насколько же далеко готовы они пойти по пути Свободного Духа? — спросила Ума.

— Не слишком далеко. Речь пока идет лишь о том, чтобы здраво судить о доктринах церкви. Многие отрицают присутствие Иисуса в причастии, говоря, что Бог не может превращаться в пищу, доступную для собак и крыс. Они начинают догадываться, что право священников торговать прощением грехов противоречит Писанию, и сама идея Чистилища, откуда богатые люди могут выкупить свои души, заказав какое-то количество месс, отвратительна и противоречит разуму. Люди говорят, что целибат^[25] священников и монахов порождает противоестественные грехи, а монахини прибегают к абортам и детоубийствам. Самые решительные считают злом любую войну, называя ее убийством и грабежом бедных ради славы королей. Изготавливать оружие тоже дурное дело.

— Но это лишь отрицание, отказ, — воскликнула Ума. — А чем они собираются заменить все это?

— Некоторые рассуждают и об этом — у себя дома, в компании двух-трех ближайших друзей. — Если Абрахама и удивила настойчивость Умы, он ничем этого не показал, разве что голос его сделался еще мягче, словно он пытался успокоить девушку. — К примеру, они отвергают брак не из похоти и распущенности, как твердят наши враги, а потому, что с женщинами нельзя обращаться как с собственностью или скотом; они говорят также, что собственность должна стать общей, а законы и обычаи пусть устанавливает общий совет, а не прихоть королей, лордов и епископов.

— Какие сословия поддерживают братьев Свободного Духа?

— Это могут быть люди всех сословий, от пахаря и дворянина — и вплоть до лорда. Восемьдесят лет назад Джон Гонт, прадед нынешнего короля, правивший тогда страной в качестве регента при короле Ричарде, заступился за Джона Уиклифа. Другой лорд — Кобем, или сэр Джон Олдкасл, так он звался до женитьбы следовал учению лоллардов, но сорок пять лет назад его сожгли по приказу отца нынешнего короля. Хуже того, власти представили его пьяницей, трусом и негодяем. Ему дали прозвище Фальстаф, и после смерти он сделался всеобщим посмешищем.