Песнь о Трое - Маккалоу Колин

Я хлопнул Телефа по плечу:

— Отличная работа, кормчий! Ты заслужил царскую долю добычи.

Распираемый гордостью от похвалы, он рассмеялся и с грохотом сбежал по ступеням на среднюю часть палубы, где его тут же окружили сто тридцать воинов, которые плыли на моем корабле.

К ночи последние корабли флота уже дрейфовали поблизости; все главные командиры присоединились ко мне в моей временной ставке в городке Тенедоса. Я успел закончить очень важное дело, а именно — собрать в одном месте всех обитателей острова. Нельзя было допустить, чтобы хоть один из них пробрался на материк и предупредил Приама о том, что происходит на дальней стороне Тенедоса. Боги приняли сторону Эллады.

На следующее утро я пешком отправился на вершину холма, который находился в центре острова, — некоторые из царей присоединились ко мне, чтобы размяться, радуясь, что снова ступают по твердой земле. В гиматиях, развевавшихся на ветру за нашими спинами, мы смотрели вниз на Троаду, которая лежала в нескольких лигах от нас за спокойной синевой водной глади.

Мы не могли пропустить Трою — от ее вида у меня засосало под ложечкой. Конечно, я думал о ней, сравнивая с тем, что знал: Микены на вершине Львиной горы, могучий торговый порт Иолк, Коринф, подчинивший себе обе стороны перешейка, легендарные Афины. Но они все померкли и показались мне незначительными. Троя не просто вздымалась ввысь, она раскинулась вширь, подобно гигантскому ступенчатому зиккурату,^[14] лежавшему слишком далеко, чтобы рассмотреть все детали.

— Что теперь? — спросил я Одиссея.

Он, казалось, полностью ушел в себя, его серые глаза уставились в одну точку. Но мой вопрос вернул его к действительности, и он усмехнулся.

— Я советую сегодня под покровом ночи переплыть пролив, на рассвете выстроить армию и захватить Приама врасплох, раньше, чем он успеет закрыть ворота. Завтра к вечеру, мой господин, Троя будет твоей.

Нестор заквохтал, Диомед с Филоктетом пришли в ужас. Я ограничился улыбкой, а Паламед ухмыльнулся во весь рот.

Нестор же и избавил меня от труда, заговорив первым:

— Одиссей, Одиссей, неужели тебе совсем не ведомо, что такое добро и зло? На все есть свой закон, включая войну, и я никогда не буду участвовать в предприятии, где не соблюдаются должные формальности! Честь, Одиссей! Где в твоем плане честь? От наших имен пойдет такая вонь, что боги на Олимпе зажмут нос! Мы не можем попирать закон!

Он повернулся ко мне.

— Не слушай его, мой господин! Военные законы не допускают двух толкований. Мы должны соблюдать их!

— Успокойся, Нестор. Я знаю закон не хуже тебя.

Я взял Одиссея за плечи и легонько встряхнул.

— Ты, конечно же, не ожидал, что я послушаюсь такого нечестивого совета?

В ответ он сначала рассмеялся, потом сказал:

— Нет, Агамемнон, конечно же нет! Но ты спросил, что нам теперь делать. Я был обязан поделиться с тобой крупицей собственной мудрости. К чему мне роптать, если ты остался к ней глух? Я не верховный царь Микен. Я всего-навсего твой верный подданный Одиссей со скалистой Итаки, где мужи, чтобы выжить, иногда забывают про такие вещи, как честь. Я сказал тебе, как покончить со всем за один день, и этот способ — единственный. Предупреждаю тебя: если Приам получит шанс закрыть ворота, ты будешь выть под его стенами те десять лет, которые напророчил Калхант.

— К стенам можно приставить лестницы, а ворота можно взломать.

— Правда?

Он опять захохотал и, казалось, позабыл про нас — его взгляд снова обратился внутрь.

Его ум был поистине удивителен, настолько быстро он ухватывал истину. В глубине души я знал, что его совет верен, но я также знал, что, если бы я внял ему, никто бы за мной не последовал. Это означало согрешить против Зевса и новых богов. Меня всегда восхищало то, как ему удавалось избежать расплаты за такие нечестивые мысли. Поговаривали, будто он любимец Афины Паллады и она всегда заступается за него перед своим всемогущим отцом. Говорили, что она любит Одиссея за его ум.

— Кому-то придется отправиться в Трою, чтобы вручить Приаму символ войны и потребовать возвращения Елены.

Они все выказали желание пойти, но я уже знал, кого выберу.

— Менелай, ты — супруг Елены, ты и должен отправиться. Одиссей, Паламед, вы пойдете с ним.

— А почему не я? — Нестор был раздосадован.

— Потому что один из моих главных советников должен остаться при мне, — ответил я, надеясь, что это прозвучало достаточно убедительно.