К востоку от Эдема - Стейнбек Джон

Когда Гораций кончил читать, шериф вздохнул. — Они оба подтвердили, что у нее на лбу шрам?

— Да. И оба отметили, что иногда он темнеет.

Шериф снова закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Потом вдруг выпрямился, поднял крышку бюро и достал бутылку виски.

— На-ка выпей.

— Не возражаю. Ваше здоровье. — Вытерев рот ладонью, Гораций протянул бутылку назад. — Есть у вас какая-нибудь версия?

Прежде чем ответить, шериф приложился к бутылке, сделал три солидных глотка, заткнул горлышко пробкой и спрятал бутылку обратно.

— У нас в округе дело поставлено очень даже недурно, — сказал он. — С полицейскими я не ссорюсь; если что, выручаю их, и они, когда надо, тоже меня выручают. Возьми, к примеру, Салинас: город растет, полно пришлого люда, приезжают, уезжают — ослабь мы внимание, и хлопот не оберешься. С местным населением мои парни ладят прекрасно. — Он пристально посмотрел на Горация. Ты не беспокойся. Долго говорить я не собираюсь. Просто хочу, чтобы ты понял. Мы здесь людей к ногтю не прижимаем. Нам с ними жить.

— Я что-нибудь не так сделал?

— Нет, Гораций, я не к тому. Сделал ты все правильно. А вот если бы ты ко мне не приехал или если бы арестовал Траска, тогда бы мы с тобой влипли в дерьмо по уши. Подожди, молчи. Я тебе все объясню.

— Я слушаю, — вставил Гораций.

— По ту сторону железной дороги, возле Китайского квартала, стоят публичные дома…

— Знаю.

— Это все знают. Если мы их прикроем, они просто переедут в другое место. Городу эти бордели нужны. Мы, понятно, за ними приглядываем, так что особых неприятностей не бывает. Да и хозяйки борделей сами держат с нами связь. По их подсказке я уже не одного бандита отловил, из особо опасных, за которых премию платят.

— Джулиус мне говорил, что…

— Погоди, не перебивай. Дай досказать, чтобы мы к этому не возвращались. Примерно три месяца назад пришла ко мне одна приличного вида женщина. Сказала, хочу, мол, открыть у вас заведение и чтобы с самого начала все было как положено. Она из Сакраменто приехала. Держала там бордель. Показала мне рекомендательные письма от очень влиятельных людей… репутация у нее безупречная, никогда никуда не тягали. Одним словом, особа вполне достойная и порядочная, комар носу не подточит.

— Джулиус мне говорил. Ее Фей зовут.

— Правильно. Стало быть, заведение она открыла и очень пристойное: все тихо, скромно, порядок. Открыть его было самое время, а то старая Дженни и Негра без конкуренции совсем бы завшивели. Они, конечно, развопились, но я им сказал то же, что тебе сейчас. Самое время, говорю, встряхнуть вас конкуренцией.

— У нее и свой тапер есть.

— Да, есть. И очень хорошо играет… слепой. Слушай, ты дашь мне досказать или нет?

— Виноват, — извинился Гораций.

— Ладно уж. Знаю, я рассказываю долго, но с толком. Так вот, Фей, как я и думал, оказалась женщина достойная и порядочная. Знаешь, чего больше всего на свете боятся хозяйки тихих приличных борделей? К примеру, сбежит взбалмошная шалая бабенка от мужа и наймется в заведение. А муженек отыщет ее и затеет громкий скандал. В эту заварушку сует нос церковь, потом начинают визжать добродетельные дамы, и очень скоро этот бордель уже костерят на всех углах, и нам приходится его закрыть. Понимаешь?

— Все понял, — тихо сказал Гораций.

— Нет, ты вперед меня не забегай. Противно рассказывать, если человек уже сам догадался. Короче говоря, в воскресенье вечером Фей прислала мне записку. Что, мол, появилась у нее новая девочка, и она никак не может ее раскусить. Фей смущало, что девица эта вроде бы похожа на беглянку, но клиентов обслуживает, как опытная шлюха высшего разряда. Bce знает, все умеет. Ну, я сходил, поглядел на эту птичку. Она, как водится, наплела мне с три короба разной ерунды, но придраться ни к чему не могу. Совершеннолетняя, жалоб и заявлений насчет нее ко мне не поступало. — Он развел руками.

— Вот так. Что будем делать?

— А вы уверены, что это миссис Траск?

— Широко посаженные глаза, блондинка, шрам на лбу, к Фей пришла в воскресенье вечером.

Перед Горацием всплыло залитое слезами лицо Адама.

— Боже мой! Шериф, пусть ему кто-нибудь другой сообщает. Я не могу, лучше подам в отставку. Шериф уставился в пустоту.

— Ты говоришь, он не знал ни ее настоящего имени, ни откуда она. Ловко же она его околпачила, стерва!

— Ох он, бедолага! — вздохнул Гораций. — Он ведь ее любит, несчастный. Нет, ей-богу, я ему сказать не смогу — пусть кто-нибудь другой.