Воспоминания необразумившегося молодого человека - Бегбедер Фредерик

Я последовал за ней во французские сады, а когда мы вернулись, моя родина была отомщена. Тем временем почти все разошлись. «Австрийцы рано ложатся спать»,– сказал мне Жан-Жорж после того, как разбил мои часы.

К счастью, Анна-Мария жила в апартаментах дворца Шварценберг. Я не заставил себя долго упрашивать и принял приглашение. Как все испорченные дети, я делаю вид, будто плюю в суп, а на самом деле у меня все замашки нувориша. Правда, нам пришлось пробираться на цыпочках, чтобы не разбудить ее родителей.

Наше возвращение прошло шито-крыто. Мы шли в ночи, как тени в полутьме. Несмотря на кажущуюся опасность, все эти предосторожности не имели особого смысла.

Все прошло как по маслу, и когда принесли завтрак (опять-таки с маслом), у Анны-Марии оказался новый сосед по комнате. Я был поражен, насколько обрадовались этому факту ее родители, как будто я подцепил засидевшуюся в девках уродину. На самом деле это было не так: Анна-Мария хотя и не была пригожа лицом, зато обладала парой сисек размера 92-С: это была женщина с достоинствами.

Анна-Мария съела две порции взбитой яичницы с трюфелями, ибо я уступил ей свою. Иначе мне пришлось бы делать как они: ковырять яичницу чайной ложечкой. Я удовольствовался стаканом воды, наблюдая, как в нем медленно растворяются две таблетки гуронсана (гуронсан –это кокш для слюнтяев). Анна-Мария включила телик и болтала под него без умолку, а я проклинал себя за хилое телосложение. Не сомневаюсь: она наверняка растреплет своей семейке, какие французы дохлятики и слабаки. Ее папаша будет улыбаться, сидя за столом, и распространяться о воссоединении Германии. От одной этой мысли у меня возникала изжога. Какое счастье, что на мне не было пижамы, а то я чувствовал бы себя Шарлоттой Рэмплинг в «Ночном портье». Очевидно, Австрия разбередила во мне манию преследования. Я начал понимать Томаса Бернхарда, ушедшего в добровольное изгнание.

К четырем пополудни я вернулся обратно в гостиницу к хулиганам. Было жалко смотреть, как они спят вчетвером в двуспальной кровати. По стенам комнаты стекала белесая пена: ребятки игрались с огнетушителями.

Я открыл окно, чтобы выветрить запах угольного ангидрида, выпитого шампанского, «горячей псины» (хот-дога) и холодного пепла. Дневной свет ворвался в комнату. Послышалось недовольное ворчание.

– Подъем! Подъем! – прокричал я, как бригадир моего эскадрона в 120-м железнодорожном полку, в Фонтенбло.

Мы прогулялись по Вене, но уже без вдохновения. В послепраздничных днях нет никакой радости. Все кафешки были закрыты. Что за странная мания у этих народов –не работать по воскресеньям! В Париже по Господним дням все магазины открыты. Вена же представляла собой вымерший город. А может, в честь нашего приезда ввели комендантский час? Жители как будто попрятались за своими ванильно-розовыми ставнями. Возвращение на вокзал было печальным. В сравнении с ним даже бегство французской армии из России – увеселительная прогулка.

Жан-Жорж запутался в литературных цитатах. В потоке невежественных педантичных подробностей он смешивал Цвейга, Фрейда, Музиля, Гитлера и Шницлера. И даже не упомянул о моих любимых австрийцах Гофманстале и Ники Лауда. В одном тем не менее он не ошибался: подобно нам, эти великие люди чувствовали себя здесь не в своей тарелке. Кто-то из нас, переиначив, процитировал строчки из «Моста Мирабб» Аполлинера («VIENNE la nuit, sonne 1'heure», и т. д.), и у меня начался приступ непроизвольной рвоты. Это было действительно хуже, чем русская кампания 1812 года. По крайней мере тогда гвардия умирала, но не сдавалась…

Вечером мы сели в поезда и разъехались по домам.

Часть третья. Обманчивый рай

Раньше это называлось «млеть». Лично я сказал бы, что «балдел от Анны», ибо надо жить в ногу со временем. Она была моей навязчивой идеей. Не в силах скрывать свои чувства, я поделился ими с Жан-Жоржем, который меня вежливо выслушал. Он даже дал мне несколько советов: никогда не говорить ей «я тебя люблю», никогда не посылать ей любовных писем, которые я строчил круглосуточно, быть всегда чисто выбритым, перестать пить, держать волосы в чистоте, никогда не звонить ей, но всегда, как будто случайно, оказываться там, откуда бы она ни вышла, всегда приятный, забавный, галантный и прилично одетый… и ждать, ждать и еще раз ждать. Решение будет за Анной. Может, это будет чистейшей потерей времени, но другого пути нет.