Воспоминания необразумившегося молодого человека - Бегбедер Фредерик

– Почему ты нажимаешь на газ, как только загорается красный свет?

– Да нет же, он был оранжевый!

Стало быть, речь шла всего лишь о случае дальтонизма, совершенно обычном, но тем не менее смертельно опасном.

– Я извиняюсь за вчерашний ужин,– прокричала она.– Не знала, что папа притащит к себе эту секту отставных бунтарей.

– Да нет, все было превосходно, уверяю, я здорово повеселился, ТОРМО-ЗИИИ, ПЕШЕХООООД, ВОН ТАААМ!

– Да успокойся ты наконец…

Я был совершенно спокоен: за все время, пока мы ехали, я больше не открывал глаз. Она ехала к ночному бару «Кастель», а я не возражал, к тому же у меня не было выбора.

«Любить – значит действовать»,– сказал Виктор Гюго. Я счел за благо последовать заповеди старого плейбоя. Здесь, в ночном клубе, у меня были все возможности опьянить ее, и не только словами. Ее зубы сводили меня с ума, и я всеми способами пытался заставить ее улыбнуться, чтобы созерцать их как можно чаще. В ее компании время летело незаметно. Минута проходила за несколько секунд.

В клубе я паясничал вовсю. Там было полно знаменитостей, пьянчуг, мифоманов, писателей, проституток и насильников. Обычная публика. Я вытаскивал Анну танцевать, потом бросал ее посреди танца, чтобы поздороваться с какими-то своими приятелями, целовал хорошеньких девушек прямо у нее на глазах. Мне хотелось произвести на нее впечатление, а вышло, что я ее лишь разочаровал. Я это чувствовал, но продолжал свою дурацкую игру, так как других идей у меня не было, в голове был сплошной туман. В том, что случилось то, что и должно было случиться, мне некого винить кроме себя. К концу ночи Анна висела на шее у какого-то коротышки. Я видел, как они целуются в губы, обильно обмениваясь языками и слюной. Долой всех телок, телух и грязные свинства. Анна, сестра моя Анна, погас мой свет в конце тоннеля. И т. д.

В тот вечер я изобрел новый коктейль: «Все с нуля». Треть водки, две трети слез.

Я уснул с открытым окном. Храпели и я, и кошка, и холодильник. Замерзали и я, и кошка, и холодильник. На самом деле никто не спал по-настоящему: ни я, ни кошка, ни холодильник. Я встал, чтобы закрыть окно; домашний зверь и бытовой прибор перестали занимать мои мысли.

«Анна, я в бреду: и бреду, и бреду, на ходу сочиняя оду».

Мое творение.

Две неудавшиеся любви за два дня – для начала неплохо. Самое время свалить куда-нибудь подальше. И точно: глумливые паяцы как раз собирались отправиться в путешествие. Жан-Жорж разнюхал про какой-то бал в Вене. Кроме него никто из нас приглашен не был: впрочем, такая мелочь вряд ли могла кого-то смутить. Бал в Австрии – в тот момент для меня это было именно то, что доктор прописал. Чтобы поправить мозги, нет ничего лучше, чем напиться среди призраков. Да и я сам в то время мало чем отличался от привидения…

Часть вторая. Уходящие поезда.

Список затронутых в дороге тем разговоров: непомерные цены на пиво в поездах; последний роман Сан-Антонио (Торт с волосами на заказ), ненависть к рекламе и к тем, кто ее делает; кто с кем спит; последний фильм Феллини; Виктория (Да что ты? Между вами все кончено?); придурки, которые выбрасывают колбасную шкурку; пять десятков женских сисек; кто кого бросил; творчество Кнута Гамсуна; ненависть к парням, которые носят теннисные носки вне корта; наши покойные приятели; наши женатые приятели; наши приятели, ставшие отцами; Анна (Кто такая? Мы ее уже видели?); ненависть к Магритгу, Бюффе, Вазарели и Сезару; самоубийство; убийство; ближайшие праздники; Казакова; Дон Жуан; Роже Вадим; девушки, которые никогда не красятся; те, что красятся слишком много; кушаки для смокингов; греческие сандвичи на улице Сен-Дени; «Жизнь – это карнавал / Амир – огромный бал / В котором мы без устали кружимся / Под масками скрывая лица» (ария Жоржа Гетари в оперетте «Господин Карнавал» Фредерика Дарда); «Травиата»; рэп; травка; джин-тоник; Gin Rummy; джинсы с дырками; большие сиськи; Южная Америка; залив Рио; Стен Гетц; кабриолеты; определение алкоголя в крови у водителей; бал в Вене; тема «Вальмон is back»; требование в приглашении явиться в костюме XVIII века; пять сотен гостей в замке Розенбург в двадцати минутах к югу от города, и к тому же хозяева бала – французы!

Смертельно пьяные, мы выходим из поезда через четверть часа после его прибытия на венский вокзал. Бродим по городу в поисках гостиницы. Пугаем своим видом местных жителей. Мы превратились в хулиганов при галстуках, это звучит даже лучше, чем глумливые паяцы в штанах. Заскакиваем в автобус in petto, sine die и manu militari. Жан-Жорж засыпает на коленях какой-то пожилой фрау, прокричав «Хайль Курт Вальдхайм!», и нас тут же выкидывают из автобуса a priori, ipso facto и ex abrupto. Жан-Жоржу достается все сполна. У многих из нас (у меня в том числе) возникает желание его отчихвостить. Но ему повезло: для этого у нас слишком болит голова. Кратко перечислим остальные события: такси, гостиница, ванна, аспирин, переодевание, такси, приезд на бал. В жалком состоянии, зато при костюме.