К востоку от Эдема - Стейнбек Джон

Дом Санчесов, казалось, рос прямо из земли, и в атом была своя прелесть. Бордони приспособили старый дом под коровник. Эмигрант, швейцарец, мистер Бордони сохранил присущую его нации страсть к чистоте. Толстые глинобитные стены не внушали ему доверия, и он построил неподалеку обычный каркасный дом, а из глубоких оконных проемов старинного дома Санчесов выглядывали коровы.

Детей у четы Бордони не было, и когда миссис Бордони в расцвете лет скончалась, ее мужа охватила тоска по родным Альпам. Он мечтал поскорее продать землю и вернуться в Швейцарию. Торопиться с покупкой Адам не желал, а Бордони к тому же запрашивал большую цену и, действуя испытанным способом, притворялся, будто ему наплевать, продаст он свое ранчо или нет. Бордони намного раньше Адама понял, что тот купит его землю.

Адаму не хотелось, чтобы он сам и его будущие дети кочевали. Он боялся, что купит какую-нибудь ферму, а потом ему приглянется другая, лучше, и все же его неотступно притягивала земля Санчесов. С появлением Кати он уверовал, что впереди у него долгая и счастливая жизнь. Тем не менее он тщательно взвешивал все до последней мелочи. На бричке, верхом и на своих двоих он обследовал каждый фут ранчо Бордони. Он сверлил коловоротом дыры, чтобы проверить, пощупать и понюхать землю под верхним слоем почвы. Он узнавал, что мог, о свойствах диких растений, встречавшихся ему в полях, у реки и в холмах. В местах посырее он опускался на колени в грязь и изучал следы животных: вот пума, а вот олень, вот койоты и дикие кошки, скунсы и еноты, куницы и кролики, а поверх всех этих следов — узор, оставленный лапками куропаток. Он бродил меж ив и платанов, продирался сквозь заросли ежевики, гладил стволы виргинских и карликовых дубов, земляничных деревьев и лавра.

Бордони, прищурившись, наблюдал за ним и знай подливал в стаканы красное вино из урожаев своего маленького виноградника, разбитого у подножия гор. Не было дня, чтобы Бордони отказал себе в удовольствии слегка накачаться после обеда. И Адам, никогда прежде не пивший вина, стал находить в нем вкус.

Снова и снова допытывался он у Кати, что она думает об этом ранчо. Ей оно нравится? Ей будет приятно там жить? Ее уклончивые ответы он не слушал. Он верил, что она разделяет его восторг. В холле гостиницы он толковал с мужчинами, приходившими посидеть у печки и почитать газеты, которые пересылались в Кинг-Сити из Сан-Франциско.

— Меня беспокоит только вода, — сказал он в один из вечеров. — Ведь нужен колодец, а глубоко ли там до воды, не знаю.

Его собеседник, фермер в грубых рабочих штанах, закинул ногу на ногу.

— Вам бы съездить, поговорить с Сэмом Гамильтовом, — посоветовал он. Сэм у нас в этом деле лучше всех понимает. Он и воду находит, и колодцы бурит. Все вам разъяснит. Половина колодцев в наших краях — его работа. Приятель фермера хохотнул.

— Еще бы Гамильтону про воду не звать. У самого то земля — сплошной камень.

— А как мне его найти? — спросил Адам.

— Я вам вот что предлагаю. Мне угольники железные нужны, и, стало быть, я все равно к нему поеду. Так что, если хотите, возьму вас с собой. Мистер Гамильтон вам понравится. Хороший человек.

— А уж пошутить — мастер, каких мало, — добавил его приятель.

3

На ранчо Гамильтонов Адам Траск и Луис Липло отправились в повозке Луиса. За спиной у них громыхали в дощатом кузове железные обрезки, а по обрезкам перекатывалась оленья нога, обернутая мокрой мешковиной, чтобы мясо не испортилось на солнце. В те годы, собираясь кого-нибудь навестить, обычно прихватывали с собой что либо из съестного, да побольше, потому что тебя непременно оставляли обедать, и ты не смел обидеть хозяев отказом. Но наезды гостей основательно истощали недельный запас продовольствия, и твой долг был восполнить причиненный ущерб. Привезешь четверть свиной туши или говяжий огузок — и всех делов. Оленину вез Луис, а Адам прикупил бутылку виски.

— Я вас должен предупредить, — сказал Луис, — мистер Гамильтон, понятно, будет доволен, а вот миссис Гамильтон, та спиртное на дух не терпит. Вы лучше бутылку под сиденье спрячьте, а как свернем за дом, до кузницы доедем, тогда и достанете. Мы завсегда так. — Что же она и выпить мужу не дает? — Сама махонькая, с воробушка, но наитвердейших убеждений. Так что вы уж бутылку под сиденье положите.

Они съехали с дороги и углубились в облезлые бугристые холмы, двигаясь по размытой зимними дождями колее. Лошади с усилием напирали на оглобли, повозка раскачивалась и кренилась. Весна обошла холмы своей благодатью, и уже сейчас, в июне, почва здесь пересохла, сквозь короткую выгоревшую траву проступали камни. Дикий овес, еле набрав в высоту шесть дюймов, пошел в колос, словно понимал, что, если не поспешит, может не отколоситься вовсе.