Альковные секреты шеф-поваров - Уэлш Ирвин

Скиннер, однако, не хотел подыгрывать.

— То, что пережил этот бедный парень,— настоящая трагедия, без дураков. Слава богу, операция закончилась удачно. Когда он поправится, вы должны взять его обратно, если по-человечески.

— Угму,— причмокнул Фой, доливая в бокал кьянти.— Через мой труп.

Они закончили ужин в неловком молчании и зашли в соседний бар освежиться, но Фой скоро уехал домой, ибо собутыльник из непьющего Скиннера был неважный. Последний не слишком огорчился и отправился прогуляться в студенческий квартал, где у него были кое-какие дела.

Улочки вокруг рынка «Грассмаркет» оживленно гудели. Скиннер протиснулся к стойке переполненного кафе-бара и заказал содовой. Рядом возникли две знакомые физиономии: Гэри Трейнор и крепыш по имени Энди Макгриллен. Парни были уже разогреты и, судя по всему, собирались оторваться по полной. Вид старого кореша со стаканом пресного лимонада их удивил и возмутил.

Макгриллен…

Скиннер припомнил злополучную рождественскую драку, когда он стушевался и не поддержал парней. Макгриллен ему никогда не нравился. В детстве они уже сталкивались — в электричке, на обратом пути с футбольного матча в Данди. Конечно, прошло десять лет, но Скиннер помнил неприятный инцидент до мелочей. Он тогда был один — отстал от Макензи и остальных,— и Макгриллен с группой приспешников на него наехал. Силы были неравны, пришлось с позором отступить. Ерунда, детские игры, но жгучая горечь унижения осталась до сих пор. Особенно досадно было видеть старого обидчика на короткой ноге с Трейнором. Правда, Макгриллен вел себя вполне корректно, с тех пор как узнал, что Скиннер среди фанатской братвы не последний человек, и даже пару раз пытался задружиться, однако оба прекрасно понимали, что прошлое бывает тяжелее чугунной гири, и почитали за лучшее держать дистанцию. Рождественская драка была исключением.

Перехватив презрительный взгляд, брошенный Макгрилленом на стакан содовой, Скиннер почувствовал в груди знакомое жжение.

Ишь ты, бейсболочку нацепил… Гондонище гребаное! Сколько ему лет, двадцать три? двадцать четыре? Как Макензи не стало, так он думает, что можно к нашей бригаде примазаться…

— Ну ты чё, Дэнни! Обижаешь! Одну кружечку можешь с нами выпить!— наступал Трейнор.

— Не, ребята. Только апельсиновый сок,— упирался Скиннер.

Трейнор, уловив черные флюиды, плывущие от Скиннера к Макгриллену, попытался разрядить обстановку и повел речь о новом католическом порнофильме.

— «Боженька все видит», самый офигенный, понял!

Макгриллен пожал плечами и с ухмылкой ушел к бару делать заказ. Народ перед ним расступался, отдавая должное хищно скроенной коренастой фигуре и репутации драчуна. Вернувшись, Макгриллен поставил на столик две кружки и стакан сока.

— Ну, за встречу! Приятно снова увидеть знакомые рожи,— салютовал Скиннер, не глядя на Макгриллена.

Сок оказался неожиданно приятным на вкус. Покусывая соломинку, Скиннер слушал Гэри Трейнора, который опять выступал в своем репертуаре: травил байки о Робе Макензи.

— Слышал историю про гламурных телок?— начал он, повернувшись к Макгриллену.— Мы их сняли втроем. Одна черножопенькая, из Пакистана. Скинни, как ее звали?

— Ванесса. Наполовину шотландка, наполовину индуска,— уточнил Скиннер.— Отец из Кералы, мать из Эдинбурга.

— Смотри, какие мы политкорректные!— Трейнор игриво щипнул Скиннера за плечо.— Короче, поехали к ним на хату, в Мерчи,— пафосная такая вилла, бассейн, все дела, родители на островах отдыхают. Ну, оттягиваемся от души: плещемся, бухаем. Первый раз тогда Макензи голым увидели… Можешь себе представить. А девчонки прямо повизгивают, так у них зудит. Особенно эта азиатка Андреа. Да и Сара тоже. Мы, в общем, разбиваемся на пары, Скиннер уединяется с Ванессой…

— Угу. Только она не дала. Так, пообнимались…

— Х-ха! Не дала, говорит!

— А что такого? Она просто не в настроении была, обычное дело. Что, обязательно трахаться, как свинья? Посидели, поговорили о литературе… Интересная, кстати, девчонка.

— Гы-гы! Да хорош гнать, Скиннер!— Гэри со смехом толкнул его кулаком.— Короче, они там «о литературе говорят», а я Саре палочку запистонил и отдыхаю. А азиатская сучка, Андреа, она прикинута круто, но с мозгами,— Гэри постучал себя по бритой макушке,— полная беда! И вот они в соседней комнате с Макензи закрылись. А я еще до этого с Малюткой Робом беседу провел, типа гламурные девки — это махровые шлюхи, бесстыжие, на все согласные, просто атас. Ну он, видно, на ус намотал. Короче, я за стенкой слышу его бас: «Слышь, мать, прими в сраку, а?» Пару секунд тихо, а потом она так озабоченно, как Красная Шапочка,— тут Трейнор сложил губы бантиком и задействовал китайский акцент: — «А это как? Сьто ты имеесь в виду?»