Альковные секреты шеф-поваров - Уэлш Ирвин

— В молодости, наверное, красавицей были… А сейчас и не подумаешь.

Лицо Клариссы затряслось, щеки взорвались румянцем. Скиннер отошел, не оглядываясь — и пристроился к черноволосой официантке след в след. Взгляд его провожал переливы божественных ягодиц. В груди кувыркался огненный мяч.

Кей… Какого хрена она…

Но самое страшное было впереди: к официантке, плотоядно улыбаясь, приближался де Фретэ. Хвать!— жирная пятерня по-хозяйски легла девушке на бедро. Та смущенно улыбнулась и попыталась освободиться, но с тяжелым подносом на руках это было нелегко.

Он ее своими грязными клешнями хватает!

А она стоит как ни в чем не бывало… Улыбается даже… Позволяет себя лапать!

Из желудка поднялась кислая волна. Скиннер поглядел на зажатый в руке бокал… Представил, как бьет им жирного повара… в горло! Крошится стекло, осколок режет артерию, брызжет кровь, тяжелая туша оседает на пол. Де Фретэ сучит ногами, говяжьи глаза подергиваются пленкой… У Скиннера в висках стучали поршни, мысль работала четко и отрешенно. Он думал: часто ли нормальные, уравновешенные люди в подобных ситуациях идут на убийство? Наваждение прошло; развернувшись, он торопливо вышел на улицу.

Снаружи было шумно. Народ кучковался у дверей многочисленных пивных. Скиннер жадно вдохнул ночной холодный воздух, все еще сжимая в руке бокал. Размахнувшись, он изо всех сил запустил его в стену. Перезвон танцующих осколков утонул в злобных ругательствах. Не обращая внимания на испуганные взгляды, Скиннер нырнул в притормозившее такси.

Вот, к примеру, классический алкаш.

Марк Прайс стоял за прилавком ликеро-водочного магазина «Виктория» и наблюдал за жирным посетителем. Брайан Кибби торопливо оглядел полки и спросил две бутылки виски: «Джонни Уокер» и «Феймос граус».

Марк учился на втором курсе факультета психологии в университете. Каждого клиента он подвергал скрупулезному анализу. Большинству из них, будь его воля, он бы не то что спиртного не продал, а вообще прописал бы принудительное лечение в местной психбольнице.

Этому парню недолго осталось.

Марк хмуро сложил бутылки в бумажный пакет и отдал трясущемуся Кибби. Ему вдруг стало жаль этого непутевого клиента с невыразимо печальным взглядом. Он даже раскрыл рот, намереваясь что-то сказать… но прикусил язык, всмотревшись в большие слезящиеся глаза: вместо истаявшей человеческой души в них зияла черная пустота.

Марк Прайс отсчитал сдачу, выбил чек и решил про себя, что найдет другую работу.

Какое-нибудь более благодарное место, вроде «Макдоналдса» или «Филипп Морриса».

Вернувшись домой, Кибби прошел по коридору на цыпочках, чтобы не привлечь внимания матери: выслушивать упреки в пьянстве ему совсем не хотелось. К счастью, в доме никого не было. Он попытался взобраться на чердак по алюминиевой лестнице, но после первых же ступенек в ушах забухала кровь, голову повело… Он понял, что не долезет. Кое-как спустившись, он закрылся у себя в комнате, сел на кровать и пошлейшим образом выхлебал одну бутылку и ополовинил вторую, прежде чем провалился в пьяный обморок.

Над Литом занимался хмурый рассвет; крики чаек пунктиром пронзали бледное зарево на востоке. Дэнни Скиннер проснулся в совершенно разобранном состоянии. Похоже, Кибби взялся за дело всерьез… Положение усугубил звонок Шеннон Макдауэл. Убитым голосом она сообщила:

— Боб в реанимации…

Скиннер вскинулся, как гальванизированный мертвец, и деревянной походкой, шатаясь на невидимом ветру похмелья, отправился в больницу. В автобусе его чуть не стошнило. Стоявшая рядом женщина презрительно зыркнула и отодвинула от него сынишку, которого Скиннер узнал — это был тот самый пацан, что сидел однажды в баре со взрослыми, в кепочке с логотипом пива «Карлсберг». Теперь у него на кепке красовалась эмблема виски «Уайт и Маккей».

Бедный мальчишка! С пивом у него еще был шанс…

Войдя в палату, Скиннер нашел бывшего начальника в глубокой коме, с торчащей из носа трубкой. У изголовья попискивал электрокардиограф. Невеселая картина.

Рядом беззвучно плакала вторая жена Фоя, Амелия, в обнимку с хмурым подростком, очевидно, сыном от первого брака.

— Дэнни…

Амелия порывисто обняла Скиннера, прижавшись пышной грудью и окатив волной духов. Это напомнило ему прошлогоднюю вечеринку у Фоя в гостях, когда хозяин, нажравшись до положения риз, уснул поперек дивана, а Амелия затащила Скиннера на кухню и едва не изнасиловала на столе. Скиннер отбился и ушел, оставив голодную женщину наедине с мертвецки пьяным мужем. С тех пор они не разговаривали.