Сажайте, и вырастет - Рубанов Андрей

– Что?

– Сведения. Сыщик махнул рукой.

– Нет. Выяснилось, что паспорт убитого Фарафонова продала его собственная жена, уже после его гибели. За сто пятьдесят долларов. Деньги, сказала, понадобились, срочно. А у вдовы они откуда?.. Так что все ни к чему. И упирался ты зря...

– Не зря,– возразил я,– а из принципа. И для общей тренировки. Понимаете?

– Вполне.

– Прекратим этот разговор,– сказал я искренне. – Если вы пришли только затем, чтобы извиниться за свой обман, то считайте, что я принял ваши извинения, и все. У меня мало времени...

– Мало времени? – удивился Свинец. – Ты же в тюрьме! Куда тебе спешить?

Я снисходительно улыбнулся. Не говорить же этому далекому от тюремного быта человеку в белых штанах, к тому же – слуге закона, что сейчас, когда хата вернется с прогулки, мне нужно снова налаживать Дорогу, потом бросить клич среди сознательных арестантов, чтобы те уделили свои свитера, потом распустить эти свитера на нитки и сплести нового «коня» взамен того, что оборван. Затем надо обязательно помочь Славе Кпсс взвесить и пересчитать накопившееся за неделю Общее: несколько килограммов чая и сахара, и для этого отписать наверх, в один-два-восемь, на братву, чтобы одолжили безмен, поскольку наш собственный исчез при последнем шмоне. Далее я планировал черкануть краткую ксиву Толстому. Моего бывшего лефортовского соседа тоже перевели в «Матросскую Тишину», но он попал не на Общий Корпус, а на «спец», в маленькую шестиместку, и сидел там комфортабельно, в компании двух проворовавшихся генералов и двух наркобаронов, объявленных гадами, уплачивая за удовольствие жить в тишине и относительном покое ежемесячно триста долларов в карман кому-то из больших чинов администрации.

Толстяк – на этой тюрьме он пребывал под более солидной погремухой «Плотный» – никогда не отказывал мне в просьбах. Загонял то кофе, то бульонных кубиков, то хороших сигарет. Да и колбасу тоже. Удобно и выгодно иметь на Централе такого богатого друга. Цены на недвижимость выросли, и один из особняков строительного магната был все-таки продан, о чем счастливый колбасный фанатик сообщил мне в первой же записке.

Кроме того, я собирался сочинить письмо жене – его переправят на волю надежные люди. Наконец, остаток дня отводился для починки плейера – надежный японский аппарат напрочь отказал после того, как в его лентопротяжный механизм попал таракан.

Что мог понять этот сыщик в белом костюме, любитель блондинок, в моей жизни? И надо ли ему знать ее подробности?

– Дел много,– уклончиво ответил я. – Всяких, разных. Черных и красных.

– Давай на ты.

– Ради Бога. То есть, без базара.

– А ты кем хотел быть в детстве?

– Космонавтом. А потом – писателем. А ты?

– Полярником.

– Здорово. Мы помолчали.

– Почему же ты, космонавт, не стал тем, кем хотел? Зачем сделался аферистом?

– Я не аферист, а авантюрист. Есть разница.

– Дурак ты, а не авантюрист! – с сожалением высказался Свинец, доставая платок и вытирая пот с розового низкого лба. – Я же все про тебя знаю! Знаю, как ты качал мышцы. Как пытался читать ДЕЛО, которое Хватов держал на столе открытым. Знаю, что ты хочешь изменить почерк. Натренировать память. Я ходил на шмоны в твою лефортовскую хату раз десять. Я пролистал все твои учебники. Просмотрел тетрадочки с твоими конспектами. И одну цитатку, что характерно, даже переписал себе... на память...

Свинец вытащил записную книжку, поискал в ней – его лицо напряглось, как у бильярдного игрока в момент решающего удара,– и процитировал с выражением:

– «Когда ты идешь с соперником своим к начальству, то на дороге постарайся освободиться от него, чтобы он не привел тебя к судье, а судья не отдал тебя истязателю, а истязатель не вверг тебя в темницу. Сказываю тебе: не выйдешь оттуда, пока не отдашь и последней полушки». Евангелие от Луки, глава двенадцатая, стих пятьдесят восьмой и пятьдесят девятый... Читаешь Библию, да?

– Сейчас – нет времени. А в «Лефортово» – да, читал. Много раз.

Сыщик закрыл книжечку и постучал ее ребром по своему подбородку.

– Мне известно,– с расстановкой выговорил он,– что ты примкнул к блатным, к уголовникам, к «воровскому ходу»... Ведь это так называется, если я не ошибаюсь?

– Ничего про это не знаю.

– Понятно. Стало быть, глупо предлагать тебе возможность поработать на благо эм-вэ-дэ...

– Ага,– засмеялся я,– вот зачем полярник пришел к космонавту! Предложить сотрудничество!