Гечевара - Чепурина Мария

Лёша тоже рассказал о своём плане. Он был не настолько грандиозен, как у пацанов из шестьсот четвёртой, но весьма смел и конкретен. План был связан с заведением, где работал Лёша. Жаль, что вновь пришлось наврать парням: Двуколкин сообщил, кое-что устроит в том кафе, где трудится. Конечно, это кафе не было вселенским средоточием буржуев… (То есть было, но пришлось об этом умолчать). Но всё-таки идею признали неплохой.

… Прошло пол-лекции, а он до сих пор не раскрыл конспект. Нет, даже не достал его из сумки. Тяжко вздохнув, Алёша решил всё-таки извлечь свою тетрадку на свет Божий. С ней бок о бок было Средство. Активист потрогал его, ощутил ласкающую гладкость. Очень захотелось ещё раз достать своё сокровище, погладить, посмотреть, попредвкушать, что будет послезавтра. Но, конечно, это было бы безрассудно и грозило окончательным провалом для всей группы. Мысль о том, что по дороге к общежитию Алёшу может просто так взять да и обыскать милиция – пугала, но не очень. Добавляла куража.

Даже со своей последней парты Лёша видел, что мелок в руке у препода дрожит, очки надеты криво (одно стекло – вверх, а другое – вниз), а график на доске волнистый и какой-то боязливый, неуверенный. Все эти наблюдения привели Двуколкина к печальным заключениям о несовершенстве мира и бессмысленности жизни вне восстания. К тому же, он так и не понял, о чём график…

…Перед тем, как провожать писателя с Радисткой, группа посмотрела фотоматериалы. Это были псевдоснимки, сделанные некими друзьями их вождя Аркадия для помещения в Интернете. На экране ноутбука Алексей увидел Революцию. Впервые.

Толпа в афганских шапках вокруг флага США, почти сгоревшего. Танк у парижской Триумфальной арки. Девушка – усталая, не очень-то красивая, но воодушевлённая, – а с ней, на заднем плане, мостовая в дырах, грязь, клочки плакатов и большое жерло пушки в городском пейзаже. Полицай, ногами избивающей студента. Вдруг прозревший клерк – костюм, рубашка, галстук – и Калашников в руках. Разбитая витрина. Перевёрнутый трамвай. Безмерная, сожравшая весь кадр толпа с плакатами в иероглифах. Влюблённые на фоне развалившегося здания. Стройный ряд английских полисменов – и идущие на них ребята в чёрных куртках, в касках, в наколенниках и шлемах для скейтборда. А потом горящий грузовик, рвущий кордон. Изодранный плакат с лицом какого-то буржуя. Миллион чилийских флагов, миллион чилийских женщин с чёрными глазами и улыбками. Печальный бывший президент. Колонна в чёрных масках посреди проспекта. Бородач в зелёной форме на балкончике. Костры и Тадж-Махал. Костры и Кремль. Костры и Бранденбургские ворота. Красный флаг над Пентагоном…

На одной из фоток помещён был сам Аркадий – чтобы люди позже узнавали. Он держал флаг, бывший некогда российским, но теперь лишённый голубой и белой полосы – красную ленту. Кое-что из «иллюстраций» было сделано намеренно нечётко, как бы набегу, непрофессионально, с телефона, кое-как – для реализма.

– Я хочу туда, – сказал вчера Алёша.

А Аркадий улыбнулся и ответил:

– Все там будем.

Это означало, что их дело – Революция – не так уж просто и красиво, как на первый взгляд.

Алёша посмотрел на однокурсников и понял: ведь никто из них не знает о Грядущем! А Двуколкину – подвластно то, что будет. В том числе с похмельным преподом. Он знает нечто более важное, чем график и его смысл!

Коротая время до конца занятия, Алексей чертил на парте звёзды, а потом обдумывал свой план. Пощупал ещё раз «оружие» в сумке. Рассуждал, как сделать всё красиво, незаметно, максимально эффективно. А потом на ум явилась Лиза… Всё оставшееся время Алексей мечтал о том, как они будут вместе строить баррикады.

Как только пара кончилась, он тут же умотал. Задвинул остальные. Забрал куртку в гардеробе, вышел на крыльцо и двинулся домой, в общагу, весело пиная листья – символ уходящего режима.

Послезавтра ему снова нужно будет пробираться по нутру «Мак-Пинковской» подсобки. Тайно. Оглянувшись, не увидев людей рядом, Алексей достал из сумки компакт-диск – записи концертов самой мегазлобнореволюционной группы «Свирепые ёжики». Не всё же слушать Бритни Спирс. Дрожите, буржуины! Посмотрим, как вы захлебнётесь «Кока-колой», как вы поперхнётесь мерзким сэндвичем, когда вместо привычной чуши в заведении заиграет Это!

Готовясь к своей акции, Алёша записал в начало диска пару песен часто исполняемой в «Мак-Пинке» группы вертопопых англоязычных девок. Так момент замены диска будет максимально незаметен.

Виктор и Аркадий (прошлой ночью он опять был у своей подруги) ещё спали. Наверху, почти прямо над ними, раздавался скрип пилы. О том, что там такое, думать Лёше было недосуг. С полнейшим осознанием важности момента наш герой вложил диск в свою сумку и, едва живой от возбуждения, пошёл по тёмной улице к «объекту».

После того, как Алёша потерял бейдж «стюарт Тофик», не осталось ничего, как взять «стюарта Машу», завалявшегося где-то у Снежаны. Ох, ну и ругалась же она! По правилам компании ходить без бейджа воспрещалось. Алексей подумал, было, переправить «А» на «И», чтоб вышел «Миша», но Снежана пресекла эту попытку. Бумажонка была собственностью фирмы! Штраф за её порчу! Ограничиться пришлось тем, что закрыть клочком бумаги одну букву в женском имени. По крайней мере, «стюарт Маш» могло сойти под некое особенное, редкое мужское имя.

Чтоб не волноваться, Алексей пытался думать обо всём об этом. Размышлял, что может быть, сегодня он разыщет более подходящую табличку. Но отвлечься всё равно не получалось. Диск словно кричал из сумки: «Вперёд, Лёша! Ты сегодня станешь возмутителем спокойствия!».

Явился на работу он не так уж и заранее, но в подсобке было как-то пусто. Ещё с кухни, сквозь которую всегда шли после прохождения поста охраны, там, в подвале, Алексей заметил объявление на зеркале. Ну, снова! Как всегда! Очередной «корпоративный тренинг»? Или, может, выговор ему, Алёше?

Подойдя к объяве, «стюарт Маш» чуть не упал.

«Товарищи! – прочёл он. – Неужели вам не надоело вкалывать для прибыли буржуев в этой мерзкой жральне?! Не тошнит ли вас от вечной вони пережаренного масла?! Разве вам ни разу не хотелось впихнуть сраный бургер в пасть Снежане, так, чтоб она подавилась и подохла?!

Так давай же, парень, отпусти свои желания на волю, да, да, да!!!

Не ешь в «Мак-Пинке!»

Не работай на «Мак-Пинк!»

Взорви «Мак-Пинк!»

Товарищ! Баррикады тебя ждут!»

Поражённый, Алексей взглянул по сторонам. Пустыня! Рука вдруг потянулась к объявлению – сорвать! Сорвать, скомкать и выбросить, пока никто не видит! Но Двуколкин удержал свою нереволюционную конечность. Так и не поняв, что происходит, нырнул в раздевалку. И здесь тоже никого. Стал переодеваться…

И вдруг понял!

Кто бы ни был автор объявления, и какими бы ни являлись его побуждения, он, Двуколкин, будет основным подозреваемым в этом «деле». Пусть никто не знает о его идеях (кроме разве что Ирины, но она их всё равно не поняла, да Лизы… Лиза не предаст). Ведь для подозрения достаточно того, что Лёша пришёл первым!

Мысль о том, чтоб незаметно снять агитку, снова появилась в голове…

«Нет! Нет! – сказал себе Двуколкин почти вслух. – Я не предатель! Больше я предателем не буду! Лучше пострадать! Пускай, пускай, они решат, что это я!».

Дрожащая рука взяла фуфайку, кем-то позабытую вчера. «Так, переодеваемся, цепляем «Машу» и идём работать, словно так и…» Из фуфайки выпала бумажка.

Белый, аккуратный лист обычного конторского формата, сложенный военным треугольником.

Внутри Алёша обнаружил ни больше ни меньше, как рецепт коктейля Молотова. «Для вонючего «Мак-Пинка» и машин его хозяев» – пояснялось ниже.

Едва только Алексей успел прочесть весь текст, как по коридору кто-то зашагал. Двуколкин, ни мгновения не думая, скомкал лист и, красный от стыда, засунул в свою сумку.

– Ты чего? – спросил кассир. – Эй! Плохо что ли?

Парень обнаружил Алексея распластавшимся на лавке, с красной рожей, ненормальным пульсом и замедленной реакцией.

– Здоров, – процедил Лёша, одним махом поприветствовав кассира и сказав ему, что не болеет.

– Видел там объяву? – спросил тот.

– Не я, – ответил Лёша.

– Что?

– Говорю, не я повесил, – отвечал Двуколкин, уже начиная понимать дурацкую ошибку.

– Да я не говорю, что ты, – бросил кассир.

Положив свой рюкзак, он скрылся. Алексей остался вновь один. «Баран, баран, баран! – застонал Лёша. – Трус! Придурок!». Пару раз он стукнулся о стенку головой… Но звук привлёк бы лишнее внимание. Чтобы хоть как-то отвести от себя подозрение, теперь уж несомненное, он встал, собравшись из последних сил, и двинул в зал. Мыть столики.

Там, в зале, первое, что бросилось в глаза, был лист белой бумаги на столе. Опасливо приблизившись, Алёша обнаружил там не что иное, как анкету для вступления в НБП.